Обратная связь
gordon0030@yandex.ru
Александр Гордон
 
  2003/Июнь
 
  Архив выпусков | Участники
 

Иуда: версии предательства

  № 275 Дата выхода в эфир 26.06.2003 Хронометраж 50:12
 
С Стенограмма эфира

Что скрыто в поступке апостола-отступника Иуды: подвиг, провокация или предательство? Какое место занимал Иуда в общине учеников? Если Бог действительно всемогущ и всезнающ, то как объяснить избрание в число апостолов будущего предателя? О том, несет ли, в таком случае, Иуда ответственность за совершенный поступок, — текстолог-переводчик Валентина Кузнецова и историк Яков Кротов.

Участники:

Кузнецова Валентина Николаевна — текстолог, переводчик Нового Завета, магистр богословия

Кротов Яков Гавриилович — историк

Материалы к программе:

Из Евангелия от Матфея/Перевод и комментарии В. Н. Кузнецовой:

26.6–13 ПОМАЗАНИЕ ИИСУСА (Мк 14.3–9; Ин 12.1–8)


6 Когда Иисус был в Вифании в доме прокаженного Симона, 7 к Нему во время обеда подошла женщина с алебастровым сосудом, полным драгоценного благовонного масла, и возлила благовония Ему на голову. 8 Ученики, увидев это, стали возмущаться: — К чему такая трата благовоний? — говорили они. 9 — Ведь это масло можно было продать за большие деньги и раздать бедным! 10 Иисус, заметив их недовольство, сказал: — Что вы к ней пристали? Эта женщина и сделала для Меня доброе дело! 11 Бедные всегда будут с вами, а Я не всегда буду с вами. 12 Она, вылив на Мое тело благовония, этим приготовила его к погребению. 13 Верно вам говорю, во всем мире, всюду, где возвестят эту Радостную Весть, вспомнят о ней и расскажут о том, что она сделала.

Ст. 7: В комнату, где располагались гости, зашла женщина. Ни Марк, ни Матфей ничего о ней сообщают, но в варианте Иоанна она названа Марией, сестрой Лазаря, который тоже жил в Вифании. У Иоанна пир происходит в доме Лазаря. Женщина приносит с собой сосуд с благовониями. Эти маленькие сосудики шаровидной формы без ручек обычно делались из алебастра, и поэтому их стали называть алебастрами, даже если они были изготовлены из другого материала. В древности на пирах в знак особого уважения хозяин умащал голову почетных гостей благовониями. Но здесь женщина в порыве безграничной любви и благодарности за что-то сделанное Иисусом для нее или для ее семьи совершает несколько экстравагантный поступок: она выливает на голову Иисуса все содержимое сосуда.

Ст. 8–9: Поступок женщины вызывает раздражение у учеников (Иоанн говорит об Иуде). Им кажется ненужной подобная расточительность, ведь благовония стоят больших денег, которые можно было раздать бедным (Марк даже называет сумму — триста денариев). Раздача милостыни считалась очень богоугодным делом, особенно на Пасху.

26.14–16 ПРЕДАТЕЛЬ (Мк 14.10–11; Лк 22.3–6)

14 Тогда один из Двенадцати, тот, кого звали Иуда Искариот, пошел к старшим священникам 15 и сказал: «Что вы дадите мне, если я выдам вам Иисуса?» Они отсчитали ему тридцать серебряных монет. 16 С этих пор он стал искать удобного случая, чтобы выдать Иисуса.

Ст. 14: Евангелист подчеркивает, что именно это событие явилось побудительной причиной предательства Иуды. Великая и отчасти даже безрассудная любовь — и рядом то, что всегда кажется человеку самым ужасным, предательство.

Ст. 15: В течение двух тысячелетий людей волнует вопрос, почему Иуда предал своего Учителя. Иоанн (12.6) и отчасти Матфей считают, что причиной была прозаической: жадность, корыстолюбие. Но сумма, о которой говорит Матфей, очень мала — тридцать серебряных монет, то есть денариев. Правда, есть мнение, что речь идет о тридцати серебряных шекелях, равных шестидесяти статерам, или ста двадцати денариям (так в некоторых рукописях и у Евсевия и Оригена). Лука (22.3) и Иоанн (13.2) говорят, что в Иуду вошел Сатана.

Предлагалось множество других объяснений. Одни полагали, что Иудой двигала зависть и ревность к другим ученикам, но из 4-го Евангелия мы знаем, что он занимал отнюдь не последнее место в общине: он был казначеем, и есть даже предположение, что на последнем ужине он лежал на втором почетном месте, рядом с Иисусом. Другие видят в Иуде неуемное честолюбие: «Апостолы мыслили себе Царство в чисто земных категориях и понятиях и мечтали о видном и важном положении в нем. Должно быть, и Иуда думал так же... Когда другие ученики продолжали верить в свою мечту, Иуда уже понял, насколько она далека от реальности... и очень может быть, что любовь, которую Иуда когда-то питал к Иисусу, обратилась в ненависть» (У. Баркли. Толкование Евангелия от Марка). Другие полагали, что Иуда принадлежал к партии экстремистов и хотел спровоцировать Иисуса на открытое выступление против Рима. Были и другие, романтические версии, превращавшие Иуду в трагического героя, который из любви к Иисусу исполнил повеление Бога стать предателем (так у Леонида Андреева).

Во время выступлений о. Александра Меня ему почти всегда задавали этот вопрос. Он отвечал так: раньше, в тихом и благополучном XIX веке, люди с трудом могли представить такое гнусное предательство и поэтому они романтизировали Иуду, но тем, кто жил в XX веке, предательство слишком хорошо знакомо, оно стало фактом повседневной жизни, его причина коренится в страхе. В стране, где доносительство стало массовым явлением, где предавали детей, родителей, супругов, ближайших друзей, предательство Иуды потеряло свой псевдоромантический ореол и стало простым и тривиальным явлением жестокой реальности.

Ст. 16: Мы не знаем, что именно сообщил им Иуда, вероятно, место, где можно было арестовать Его ночью, не на глазах у толпы. Вряд ли он сообщил им что-то касающееся учения Иисуса, потому что он не предстал в качестве свидетеля на суде. Итак, ему оставалось дождаться удобного случая.

26.20–25 ПАСХАЛЬНАЯ ТРАПЕЗА. ПРОРОЧЕСТВО О ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ (Мк 14.17–21; Лк 22.14, 21–23; Ян 13.21–30)

20 Когда наступил вечер, Он сел за стол вместе с двенадцатью Своими учениками. 21 Когда они ели, Иисус сказал: — Верно вам говорю, один из вас предаст Меня. 22 Они сильно опечалились и стали один за другим спрашивать: — Но ведь не я же, Господь? 23 Но Он сказал им: — Меня предаст человек, опустивший руку в одно блюдо со Мной! 25 Да, Сын человеческий уходит, как о том говорится в Писании. Но горе тому человеку, который предаст Сына человеческого. Лучше было бы не родиться вовсе тому человеку! 25 Тогда Иуда, предатель, спросил у Него: — Но ведь не я же, Рабби? — Это ты говоришь! — отвечает ему Иисус.

Ст.20: Сел за стол — буквально: «возлег». Обычай есть лежа, заимствованный из Греции и Рима, стал обязательным для Пасхи, потому что только свободные люди могли есть лежа.

Ст. 21: Итак, в самом начале пасхальной трапезы, символизирующей единение народа и радость свободы, Иисус впервые сказал ученикам о том, что среди них есть предатель. Так как на Востоке совместная трапеза была знаком дружбы и полного доверия, предательство того, с кем человек сидел за одним столом, было особенно мерзким преступлением.

Ст. 22: Встречный вопрос учеников звучит немного странно. Казалось бы, они должны были спросить: «Кто это?» — и даже, возможно, попытаться что-то предпринять, но вместо этого как бы оправдываются: «Но ведь не я же?»

Ст. 23: Но Иисус не ответил на их вопрос, Он не разрешил их сомнений и не указал на предателя. Он лишь повторил Свои слова, добавив, что Его предает человек, опустивший руку в одно блюдо с Ним. Это было блюдо с харосетом, в который обмакивались горькие травы. Мерзость предательства становилась еще очевиднее.

Ст. 24: Иисус знает, что все, что с Ним происходит, совершается по воле Отца: Сын человеческий уходит, как о том говорится в Писании. Бог избрал такой способ спасения людей из плена греха. Бог очень хорошо знает людей, Он не обольщается на их счет и знает, что обязательно найдется тот или другой человек, который впустит Сатану в свое сердце и предаст Сына Божьего. Бог знает об этом заранее и умеет даже это черное зло обратить человечеству во благо. Но то, что Бог предусмотрел предательство Иуды и использовал его в Своих целях, не снимает вины с предателя, ведь человек не пассивный инструмент в руках Божьих, у него есть свободная воля. Поэтому горе тому человеку, который предаст Сына человеческого. Лучше было бы не родиться вовсе тому человеку! Эти слова обращены к присутствующему за столом предателю, имя которого не названо, чтобы он еще мог ужаснуться тому, что задумал, и остановиться. Слова Иисуса — это последний призыв любви и одновременно грозное предупреждение.

Ст. 25: Матфей еще раз подчеркивает полное отсутствие стыда у Иуды, потому что даже после этих слов он решается обратиться к Иисусу с тем же вопросом: «Но ведь не я же?» Правда, в отличие от остальных учеников, он использует не титул «Господь», а «Рабби». Задавал ли он уже этот вопрос раньше, вместе с учениками? Если так, то вина его еще возрастает. Иисус отвечает ему словами: «Это ты говоришь». В данном случае это утверждение. Никто из евангелистов, кроме Иоанна (13.30), не сообщает о том, что Иуда после этого покинул трапезу.

26.47–56 АРЕСТ (Мк 14.43–50; Лк 22.47–53; Ин 18.3–11)

47 И тут, когда Он еще говорил, появился Иуда, один из Двенадцати, и с ним большая толпа с мечами и кольями, посланная старшими священниками и старейшинами. 48 Предатель заранее условился с ними о знаке, сказав: «Кого я поцелую, тот и есть Иисус. Берите Его». 49 Он направился прямо к Иисусу. — Приветствую Тебя, Рабби! — сказал он и крепко поцеловал Его. 50 Но Иисус сказал ему: — Так вот для чего ты пришел, приятель? Тогда Иисуса схватили и взяли под стражу. 51 И тут один из учеников Иисуса выхватил меч и, ударив слугу первосвященника, отсек ему ухо. 52 Иисус говорит ему: — Вложи меч в ножны! Всякий, кто берется за меч, от меча и погибнет. 53 Или ты думаешь, Я не мог попросить Моего Отца? Он бы тут же послал Мне двенадцать ангельских воинств, а то и больше! 55 Но как в таком случае исполниться Писаниям? Ведь все это должно произойти! 55 И сказал тогда Иисус толпе: — Вы пришли за Мной с мечами и кольями, как будто Я разбойник! Каждый день Я сидел в Храме и учил, и вы Меня не забирали. 56 Но все это произошло для того, чтобы исполнились писания пророков. Тогда все ученики покинули Его и убежали.

Ст. 47: До сих пор евангелист ни разу не сказал о том, что Иуды уже не было с учениками (ср. Ин 13.30). Он появляется в Гефсимании с толпой, посланной старшими священниками и старейшинами. Матфей опустил слово «учителями», которое было у Марка. Он ближе к истине, подчеркивая, что вина за арест, последующий суд и выдачу Иисуса римским властям по ложному обвинению целиком лежит на самой могущественной партии Синедриона — на саддукеях, а не на фарисеях и учителях Закона, как правило, принадлежавших к фарисеям (см. также 27.1,3, 20). Конечно, вина с фарисеев не снимается полностью, ведь нигде не сказано, что они выступали против, так что все совершилось с их молчаливого согласия. Толпа состояла из храмовой стражи и слуг первосвященника (ст. 51), хотя слова о кольях, которыми вооружена толпа, наводит мысль о самосуде.

Ст. 48: Предатель должен был показать им Иисуса. Это говорит о том, что Иисус, вероятно, не был столь широко известен в Иерусалиме, хотя при чтении Евангелий может создаться такое впечатление. Кроме того, было темно и на склонах Масличной горы могли остановиться на ночь и другие паломники, а не только Иисус с учениками. Знаком должен был служить поцелуй — так ученик обычно приветствовал своего учителя.

Ст. 49: Приветствую — по-гречески «хайре» («радуйся»), вероятно, это перевод еврейского приветствия «шалом» («мир»). Приветствие Иуды лицемерно, ведь он вовсе не желает Иисусу блага. Так будут приветствовать Иисуса издевавшиеся над Ним солдаты (27.29). То, что Иуда крепко поцеловал или расцеловал Иисуса, еще сильнее говорит о подлости предателя, у которого и сейчас нет ни смущения, ни колебаний.

Ст. 50: Так вот для чего ты пришел?.. — некоторые понимают вопрос, с которым обратился Иисус к предателю, как побуждение к действию: «Делай то, для чего ты пришел». Иисус даже в этой ситуации называет Иуду словом, которое переводится как «друг, приятель, спутник». В Его словах нет сарказма, а есть истинная боль за друга. Ср. Сир 37.2: «Не есть ли это скорбь до смерти, когда приятель и друг обращается во врага?»

Ст. 51: И вот Иисус арестован. Евангелист не называет имени ученика, попытавшегося оказать сопротивление, но греческое словосочетание «один из Иисусовых» позволяет предположить, что это один из ближайших спутников Иисуса Петр, Иаков или Иоанн (в Ин 18.10–11 это Петр). Ранен слуга первосвященника, что подтверждает предположение, что Иисуса арестовала храмовая стража и слуги первосвященника. В Евангелии Луки Иисус тут же исцеляет ухо.

Ст. 52: Иисус резко останавливает Своего ученика. Всякий, кто берется за меч, от меча и погибнет — вероятно, пословичное выражение; ср. также Быт 9.6. Поднимая меч, человек тем самым позволяет поднять его другим, и оружие может пасть на его собственную голову. Ведь одно насилие неизбежно порождает другое насилие, так что уже нельзя будет разорвать этот порочный круг. Это согласуется с учением Иисуса об отказе от мести (5.39; ср. 10.39). Он выдержал испытание Сатаны, предлагавшего Ему человеческие способы борьбы со злом (4.1–11). Только меч, исходящий из уст Того, кто зовется Словом, может победить врага (Откр 19.15,21).

Ст. 53–54: Если бы можно было отвечать насилием на насилие, то у Иисуса были бы возможности, которых нет ни у кого из людей. На Его защиту встали бы не одиннадцать учеников, а двенадцать ангельских воинств (буквально: «легионов», то есть 72 тысячи). Конечно, двенадцать нужно понимать символически, как число, указывающее на полноту. Но для этого Иисус должен был бы отказаться от чаши и не исполнить волю Отца, содержащуюся в Писании.

Ст. 55–56: После этого Иисус обратился к толпе, протестуя против такого способа Его задержания. Зачем им приходить ночью, с мечами и кольями, когда Он каждый день сидел в Храме и учил и никто Ему не препятствовал и не арестовывал там? Храмовая стража и, возможно, кто-то из членов Синедриона, присутствовавших при аресте, слышали Его и должны были понять, что в Его учении нет ничего преступного. Он не разбойник, то есть не мятежник, не повстанец. Слова «каждый день» наводят на мысль, что Иисус пробыл в Иерусалиме гораздо больший срок, чем несколько дней (см. коммент. на 21.12). И все же Иисус не оказывает сопротивления, чтобы исполнились писания пророков. Писаниями пророков здесь названо все Писание, потому что все оно считалось пророческим. Судьба Иисуса, по мнению древней Церкви, была предсказана в целом ряде текстов: Ис 52.13–53.12; Пс 22 (21); 41 (40).10 и 118 (117); Книга Иова; Дан 7.21,25. Сбылось также пророчество Писаний (Зах 13.7) и пророчество самого Иисуса (26.31–34) об учениках: все ученики покинули Его и убежали. Те, кто оставил все, чтобы следовать за Иисусом (19.27), перед угрозой, нависшей над их собственной жизнью, оставили Его (10.38).

27.3–10 СМЕРТЬ ИУДЫ (Деян 1.18–19)

3 Когда Иуда, предатель, узнал, что Иисус приговорен к смерти, он раскаялся и вернул тридцать серебряных монет старшим священникам и старейшинам 4 со словами: — Согрешил я, предал невинного. — Что нам до того? — ответили они. — Это твое дело. 5 Иуда швырнул деньги в святилище, ушел и повесился. 6 Старшие священники, взяв деньги, сказали: — Эти деньги нельзя класть в сокровищницу. На них кровь. 7 Посовещавшись, они решили купить на них поле горшечника, чтобы хоронить там чужеземцев. 8 Поэтому поле это стало называться Кровавым Полем и зовется так поныне. 9 Так исполнилось сказанное устами пророка Иеремии: 10 «И взяли они тридцать сребреников, цену, которую дал за Него народ Израиля, и отдали их за поле горшечника, как велел мне Господь».

Вероятно, рассказ о смерти Иуды приведен в Евангелии не из интереса к предателю, а для того, чтобы еще раз подчеркнуть невиновность Иисуса. Иуда сам во всеуслышание заявил о том, что Иисус невиновен и что деньги, полученные им за предательство, греховны (Втор 27.25). Вторая же причина — усугубить грех религиозных лидеров народа, которые в конце концов взяли эти деньги.

Ст. 3–4: Из этого стиха нельзя точно узнать, когда именно раскаялся Иуда: до того, как был распят Иисус, или после. В любом случае его раскаяние выразилось и на словах (он открыто объявил о своем грехе), и на деле (вернул деньги за предательство).

Употребленный здесь глагол «раскаялся» вызывал смущение в умах многих толкователей. Ведь из этого следовало, что Иуда мог быть прощен, а в это как-то не хочется верить. Поэтому, с одной стороны, было приложено много усилий, чтобы подвергнуть сомнению искренность его раскаяния. Одни утверждали, что, поскольку евангелист употребил здесь глагол «метамёломай», а не «метаноэо», это якобы говорит об угрызениях совести, но не о настоящем раскаянии. Это неверно: Матфей и раньше дважды употребил этот глагол без каких-либо изменений значения (ср. 21.29,32). Кроме того, указывали на то, что самоубийство — непростительный грех. Но, как оказалось, в Писании нет ни одного места, где бы самоубийство ясно и недвусмысленно осуждалось и запрещалось. Еврейская традиция того времени тоже никак не высказывалась по этому поводу, а в некоторых случаях даже оправдывала самоубийство (например, Саула, Самсона, защитников Масады во время Иудейской войны). Господь сам решит конечную участь Иуды, и Его решение будет верным и вечным.

В отличие от Иуды, священники не испытывали никакого раскаяния и не согласились взять деньги назад. Ведь если бы они это сделали, это бы означало, что сделка расторгнута. Иуда оказался лишь пешкой в их игре. Он больше им не нужен.

Ст. 5: Тогда Иуде ничего не оставалось как швырнуть деньги в святилище. Это могло быть как само святилище, так и Двор священников. Многие ученые высказывают предположение, что рассказ Матфея основан не на достоверной информации, но представляет собой творческую переработку какой-то народной легенды, восходящей к Зах 11.12–13, потому что он противоречит сообщению об Иуде в Деяниях апостолов (1.18).

Но есть и другое мнение. Например, известно, что по законам того времени человек, продавший дом, имел право в течение года вернуть покупателю деньги и тем разорвать сделку. Поэтому иногда, перед истечением срока покупатель прятался от продавца, чтобы тот не смог вернуть ему деньги, и в таком случае продавец, желавший вернуть себе дом, приносил эти деньги в сокровищницу Храма и этим расторгал сделку (J. Jeremias. Jerusalem in the Time of Jesus). Здесь Иуда тоже кладет деньги в сокровищницу, объявляя сделку недействительной. Теперь у этих денег не было владельца, и священники вынуждены их как-то израсходовать.

Иуда повесился — ср. 2 Пар 17.23, где Ахитофел, человек, предавший Давида, тоже пошел и повесился. Есть параллели и с народными легендами о Пилате: согласно одной из них, Пилат, объявивший, что он неповинен в смерти Иисуса, потом все же повесился.

Ст. 6: На них кровь — деньги Иуды нельзя было класть в сокровищницу, потому что они представляли собой цену жизни человека (кровь в данном случае значит смерть) и были прокляты (Втор 27.25). Священники поступили так, как было принято в те времена: поскольку деньги или имущество, добытые предосудительным путем (например, украденные, но владелец не был найден), нельзя было использовать на нужды Храма, то их расходовали на какие-нибудь общественные нужды.

Ст. 7–8: Умершие, у которых не было родственников, хоронились на общественный счет. Чужеземцы чаще всего были такими людьми. Если Иуда получил не тридцать, а сто двадцать денариев (см. коммент. на 26.15), на эти деньги вполне можно было купить земельный участок. Это были нечистые деньги, а кладбище тоже считалось нечистым местом. Кровавое Поле — в данном случае это кровь Иисуса, то есть цена Его жизни. В Деяниях апостолов поле названо так же, но потому, что на нем умер сам Иуда.

Ст. 9–10: Евангелист видит в этой истории исполнение пророчества Иеремии. Это последняя цитата из Писания в Евангелии. Но проблема в том, что она принадлежит не Иеремии, а Захарии. По этому поводу существует множество мнений, из которых здесь приведем лишь три: 1) Евсевий объясняет эту ошибку невнимательностью переписчика; 2) возможно, сборник пророчеств разных пророков назывался по имени наиболее авторитетного, каким был Иеремия; 3) цитата является составной (там есть отголоски Иер 18–19 и 32.6–9), но получила имя лишь одного пророка, как это было и в Мк 1.2. Конечно, цитата имеет мало отношения к теме смерти Иуды, но в древности контекст при цитировании, как правило, не учитывался.

Выше уже упоминалось, что Деяния апостолов сохранили другую версию смерти Иуды: на полученные деньги он купил поле, там по какой-то неизвестной нам причине он свалился вниз и расшибся так, что лопнул и у него вывалились внутренности. Есть еще рассказ, приписываемый епископу Папию (у Аполлония Лаодикейского), причем в двух вариантах. Согласно одному, Иуда заболел водянкой, раздулся до чудовищных размеров, так что в конце концов лопнул, по другой же, более короткой версии его переехала повозка.

Евангелист Матфей, возможно, сознательно присоединяет рассказ о раскаянии и смерти Иуды к рассказу об отречении и раскаянии Петра. Пророчества Иисуса относительно двух этих учеников не замедлили исполниться (26.31; 27.9–10).

Из Деяний святых Апостолов, глава 1:

15 И в те дни Петр, став посреди учеников, сказал, — 16 Было же собрание человек около ста двадцати: мужи братия! надлежало исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святый устами Давида об Иуде, бывшем вожде тех, которые взяли Иисуса; 17 Он был сопричислен к нам и получил жребий служения сего; 18 Но приобрел землю неправедною мздою, и когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его;

25 Принять жребий сего служения и Апостольства, от которого отпал Иуда, чтобы идти в свое место. 26 И бросили о них жребий, и выпал жребий Матфию, и он сопричислен к одиннадцати Апостолам.

Из книги А. Меня. Библия и литература ХХ века:

«В начале века, в те же годы, почти одновременно, появляется в русской литературе другая библейская интерпретация, с ней теперь вы можете познакомиться. Это повесть об Иуде Искариоте, написанная Леонидом Андреевым. Она вошла в один из сборников Леонида Андреева, который издан два года назад. Я бы сказал, это крайне слабая книга, крайне слабая. В ней есть попытка создать атмосферу значительности, атмосферу каких-то странных намеков, но в конце концов они лопаются, как мыльный пузырь. Образ Христа абсолютно не удался. Образ Иуды — надуманно-декадентский. Он такой же истеричный и бестолковый, как и многие герои той эпохи. Это игра в достоевщину: Иуда якобы так любил Христа, что в конце концов Его возненавидел. Это упрощение концепции Достоевского, и все звучит крайне неубедительно.

Я думаю, что некоторые из вас читали эту повесть. Прочесть ее, быть может, стоит, но она ничего не даст вам... Совершенно ложная концепция. Иуда, который совершает предательство из каких-то утонченных, крайне запутанных соображений, Иуда, который хочет славы Учителя, который хочет толкнуть Его на крест, чтоб всегда быть рядом с Ним, вечно... Мы, люди конца ХХ века, отлично понимаем, что для того, чтобы понять предательство, не нужно всей этой извращенной псевдопсихологии. Мы слишком часто с ним сталкивались в самой трудной, тяжелой, элементарной форме.

Иуда так же, как и другие апостолы, думал, что пошел за будущим великим царем, и искал для себя чести и славы. Вспомните, апостол Петр, который больше всех любил Христа, сказал: „Вот, мы оставили все, что нам за это будет?“ Простой человек... Так же рассуждал и Иуда. Но все-таки в Петре и в других апостолах победила любовь, когда они увидели, что ничего им не будет, наоборот, над ними нависла угроза опасности. А Иуда, увидев это, почувствовал себя обманутым, понял, что дело проиграно, и стал на сторону победителей. Поспешил стать. Разве это не понятно? Разве для этого нужна патологическая личность? Или извращенная психология? Тысячи и даже миллионы людей в последние десятки лет торопились стать на сторону победителей. Разве для этого нужны какие-то особые объяснения?

Я знаю, что для многих людей фигура Иуды кажется притягательной, недаром о нем столько писали, недаром к нему столько раз возвращались. Меня это, откровенно говоря, удивляет. Быть может, в розовом ХIХ веке, среди узкого круга аристократов, которые старались отгородить себя от реальной жизни, или в викторианской Англии, в тех кругах, где старались не видеть окружающего, фигура Иуды казалась монстроидно-чудовищной. Но для нас она вполне нормальна. К сожалению».

Из энциклопедического словаря «Мифы народов мира»:

ИУДА ИСКАРИОТ — евр. «человек из Кериота», где Кериот — обозначение населённого пункта, возможно, тождественного иудейскому городку Кириафу, ср. Иис. Нав. 15, 25 и др.; иногда значение выводят из арам. ’is-qaria; «лживый»; или греч. sikarios, «сикарий»; выдвинута также версия: Искариот = «красильщик», (от корня skar = евр.-арамейск. sqr-, «красить»), в христианских религиозно-мифологических представлениях один из двенадцати, апостолов, предавший Иисуса Христа. Сын некоего Симона; если традиционное истолкование прозвища (первое из приведённых выше) и отождествление Кериота с Кириафом верны, — уроженец Иудеи, чуть ли не единственный среди других учеников Христа — уроженцев Галилеи (Северной Палестины). И. И. ведал общими расходами общины учеников Христа, нося с собой «денежный ящик» для подаяний (Ио. 12, 6); этот род служения часто ассоциировался с корыстным характером его устремлений (евангельский текст прямо обвиняет И. И. в недобросовестном исполнении обязанностей казначея). Резкое осуждение со стороны И. И. вызывает щедрость Марии из Вифаний (в средневековой западной традиции отождествлена с Марией Магдалиной}, в ритуальном акте помазавшей ноги Христа драгоценным нардовым миром (Ио. 12, 2–6; у Матф. 26, 8–9 и Мк. 14, 4–5 в этой сцене такая реакция приписывается и другим ученикам). Христианская традиция связывает именно с этим моментом созревание в душе И.И. воли к предательству, вложенной в него дьяволом. Далее евангельское повествование сообщает, что И. И. пошёл к «первосвященникам» и предложил свои услуги: «что вы дадите мне, и я вам предам его?» (Матф. 26, 15; ср. Мк. 14, 10, Лук. 22, 4). Назначенная цена — тридцать сребреников (ср. Зах. 11, 12–13). На тайной вечере И. И. возлежит, по-видимому, в непосредственной близости от Христа, он слышит его слова: «один из вас предаст меня» (Ио. 13, 21). В знак того, что это сделает именно И. И., Христос подаёт ему обмокнутый кусок хлеба (13, 26). И. И. остаётся нераскаянным, и дьявол (сатана), вложивший в сердце И. И. помысел о предательстве, теперь окончательно «входит» в И. И. (13, 27). После слов Христа: «что делаешь, делай скорее», — он выходит из освещённой горницы в ночь (выразительный символ извержения себя самого из сакрального круга во «тьму внешнюю», ср. Матф. 8, 12 и 22, 13). И. И. ведёт толпу, посланную схватить Христа, на известное ему место к востоку от Иерусалима, за потоком Кедрон, и помогает своим поцелуем быстро опознать Христа в ночной темноте: «Кого я целую, тот и есть, возьмите его» (Матф. 26, 48 и др.). Это была ценная услуга; и всё же существует несомненный контраст между её сравнительной малостью и духовным значением, которое традиция признаёт за событием предательства одного из избранников. Попытки элиминировать этот контраст, иначе понимая объём предательского деяния И. И. (предполагая, например, что он выдал своим нанимателям те или иные «криминальные» высказывания Христа или аспекты его учения), встречающиеся в науке 20 в. (у А. Швейцера и др.), не имеют никакой опоры в евангельском повествовании. Контраст входит в структуру евангельской ситуации: моральное зло поступка И. И. и его значимость как вечной парадигмы отступничества, предательства не измеряется практической важностью этого поступка. С упомянутой парадигматичностью предательства И. И. связано и отсутствие в евангельском повествовании его психологической мотивировки (корыстолюбие И. И., упоминаемое евангелием от Иоанна, — отнюдь не сущность его выбора, а разве что щель, делающая его доступным внушениям дьявола). Предательство И. И. непосредственно предвосхищает выступление антихриста; недаром он характеризуется словосочетанием «сын погибели» (Ио. 17, 12), применённое в Новом завете также к антихристу (2 Фесс. 2, 3). Однако после совершения «дела предательства» дьявольская инспирация оставляет И. И.; узнав об осуждении Христа судом синедриона и выдаче его на расправу Понтию Пилату, И. И. в раскаянии возвращает тридцать сребреников своим нанимателям со словами: «согрешил я, предав кровь невинную» (Матф. 27, 4). Эта «цена крови» создаёт казуистическую проблему: деньги выданы из храмовой кассы, но не могут быть в неё возвращены по причине лежащей на них скверны. Для решения этой проблемы (и, как намекает евангельский текст, во исполнение пророчеств, Иерем. 32, 9 и Зах. 11, 12) их выплачивают за земельный участок некоего горшечника, на котором устраивают кладбище для иноземцев (Матф. 27, 6–7). Иуда же в отчаянии удавился (27, 5). В соответствии с древним принципом «проклят пред богом всякий повешенный на дереве» (Втор. 21, 23), восходящим к архаическим ритуалам казни как заклания в жертву, повешенный на древе креста Христос, принявший на себя проклятие человечества, и повесившийся И. И., несущий бремя собственного проклятия, представляют собой многозначительную симметричную антитезу, не раз дававшую пластический мотив для изобразительного искусства. Фольклор даёт различные идентификации дерева, на котором повесился И. И. («иудино дерево», осина, которая с тех пор не перестаёт дрожать, и др.). По другому новозаветному сообщению о смерти И. И., «когда низринулся [он], расселось чрево его, и выпали все внутренности его» (Деян. 1, 18). Оба сообщения обычно примиряли, принимая, что И. И. сорвался или был снят с дерева ещё живым, после чего умер от какой-то таинственной болезни (традиция, зафиксированная ок. 130 христианским автором Папием Гиерапольским, говорившим о страшном распухании тела И. И.). Место И. И. в кругу двенадцати апостолов было по жребию передано Матфию (1, 25–26).

Гностическая секта каинитов понимала предательство И. И. как исполнение высшего служения, необходимого для искупления мира и предписанного самим Христом; эта точка зрения, находящаяся в резком противоречии со всей христианской традицией, была высказана во 2 в. и нашла некоторые отголоски в литературе 20 в. (напр., у М. Волошина и у аргентинского писателя X. Л. Борхеса). Средневековая апокрифическая литература, напротив, расписывала образ И. И. как совершенного злодея во всём, детализируя легенду о его жизни до встречи с Христом. Согласно этой легенде, ставящей своего героя в один ряд с Эдипом и другими непредумышленными отцеубийцами и кровосмесителями Мифологий всего мира, И. И. был отпрыском четы жителей Иерусалима — Рувима-Симона из колена Да нова (или Иссахарова) и жены его Цибо-реи. Последняя в ночь зачатия видит сон, предупреждающий, что сын её будет вместилищем пороков и причиной гибели иудейского народа. Родители кладут новорождённого в осмолённую корзину из тростника (как Моисея, ср. Исх. 2, 3) и отдают на волю морских волн; корзина приплывает к острову Скариот (вымышленному), от которого И. И. якобы и получил прозвище. Бездетная царица острова воспитывает младенца, как своего сына; однако через некоторое время у неё рождается настоящий сын, а И. И., впервые проявляя своё злонравие, чинит непрерывные обиды мнимому брату. Выведенная из себя, царица открывает секрет; И. И. в стыде и ярости убивает царевича и бежит в Иерусалим, где поступает на службу к Пилату и снискивает его особое расположение. Рядом с дворцом Пилата лежит сад Рувима-Симона; Пилат смотрит через стену, ощущает вожделение к плодам, виднеющимся в этом саду, и посылает И. И. воровать их. При исполнении этого щекотливого дела И. И. сталкивается с хозяином сада и в перебранке убивает его, что остаётся никем не замеченным; Пилат дарит И. И. всю собственность покойного и женит его на вдове, т. е. на матери И. И. Узнав из причитаний своей жены тайну своих отношений к Рувиму-Симону и Циборее, И. И. отправляется к Христу, чтобы получить от него прощение своих грехов; затем следуют евангельские события.

Византийско-русская иконографическая традиция представляет И. И. (обычно в сцене тайной вечери) чаще всего молодым, безбородым человеком, иногда как бы негативным двойником Иоанна Богослова (как на иконе 15 в. «Тайная вечеря» в иконостасе Троицкого собора в Троице-Сергиевой лавре); обычно он повёрнут в профиль (как и изображения бесов), чтобы зритель не встретился с ним глазами. В его лице не ощущается ни злобы, ни жадности (как в западноевропейском типе И. И. со времён Ренессанса), а только уныние. У истоков западной традиции стоит фреска Джотто «Поцелуй Иуды», где лицо И. И. монументально и физиогномически-пластично противостоит лицу Христа, как вульгарность — благородству, низость — царственности, злоба — великодушию. На фресках Беато Анджелико И. И. в знак своего апостольского сана несёт нимб, но только обратившийся во тьму — как бы чёрное солнце. Из литературных использований сюжета об И. И. в 20 в. следует отметить повесть Л. Н. Андреева «Иуда Искариот и другие» (мотив предательства — мучительная любовь к Христу и желание спровоцировать учеников и народ на решительные действия) и драму греческого писателя С. Меласа «Иуда» (И. И. — иудейский националист, отшатнувшийся от Христа ввиду его универсалистской проповеди).

Библиография

Булгаков С. Иуда Искариот, Апостол Предатель//Путь. 1931. № 26–27

Кузнецова В. Н. Евангелие от Матфея. М., 2002

Левинская И. А. Деяния апостолов. Главы I-VIII. Историко-филологический комментарий. М., 1999

Мень А. Мировая духовная культура. Христианство. Церковь: Лекции и беседы. М., 1995

Мень А. Первые апостолы. М., 1998

Муретов М. Д. Иуда предатель//Православное обозрение. 1883. № 8; Богословский вестник. 1905. № 7–8; 1906. № 1

Отец Александр Мень отвечает на вопросы. М., 1999

Путешествуя с апостолами: Деяния апостолов с комментариями. М., 2002

Толковая Библия. Петербург, 1911–1913. Т. 3

Bruce F. F. The Acts of the Apostles. Greek Text with Introduction and Commentary. Leicester, 1990

Davies W. D., Dale C. Allison, Matthew. A Critical and Exegetical Commentary. Edinburgh, 1997. V. 1–3

Jeremias J. Jerusalem in Time of Jesus. Philadelphia, 1975

Raymond E. The Gospel according to John. New York, 1966, 1970. V. 1–2

Schweizer E. The Good News according to Matthew. Atlanta, 1987

Тема № 275

Эфир 26.06.2003

Хронометраж 50:12

НТВwww.ntv.ru
 
© ОАО «Телекомпания НТВ». Все права защищены.
Создание сайта «НТВ-Дизайн».


Сайт управляется системой uCoz