Азбука революции

gordon0030@yandex.ru

Архив выпусков | Участники

↓№ 32↑

08.11.2001 Хронометраж

1:19:00

Азбука революции, ритуальное убийство царской семьи, красная пятиконечная звезда, евреи и революция — об этом и многом другом расскажут кандидат филологических наук Михаил Одесский и кандидат филологических наук Дмитрий Фельдман.

Материалы к программе:

Картинка содержания. 1. Фольклорные источники праздника «7 ноября». Приуроченность всякого рода праздников к 1 мая и 1 ноября не случайна. Это традиционные для европейских (и не только европейских) культур даты. Даты своего рода «перелома» года. Это Вальпургиева ночь и Хэллоуин: дни активизации «нечистой силы», которую принято прогонять огнем и шествиями. В этом смысле совпадение годовщины революции с началом ноября/концом октября — закономерность, хотя самосовпадение революции и «перелома года» — случайность. К примеру, в щедринской «Истории одного города», согласно проекту Угрюм-Бурчеева «По случаю наступления осеннего времени» устанавливался праздник «Предержащих Властей».

2. Революция — событие или оценка события?

Праздник революции. Так это называлось не так уж давно. Однако стоило бы ответить на вопрос: что есть революция? О каких только революциях нам не приходилось слышать. «Социальная революция», «Научно-техническая революция», «Сексуальная революция» и т. п. Наиболее часто революцией именовали события, осмысляемые как радикальные перемены к лучшему: «научно-техническая революция», «культурная революция», «сексуальная революция». А освобождение стран Восточной Европы от власти коммунистических правительств и поныне именуют «бархатной революцией». Что симптоматично: революция — освобождение от власти коммунистов. И характерно, что победу Ельцина и разгром ГКЧП сторонники Ельцина именовали «августовской революцией», а противники — «августовской контрреволюцией». Из этого следует только одно: и для коммунистов, и для антикоммунистов революция — что-то хорошее, а контрреволюция — безусловно плохое. Кстати, некоторые интеллектуалы-демократы настаивали, памятуя об Октябрьской революции, что победу над «сил добра» над ГКЧП революцией называть не стоило бы. Но это исключение. Подчеркнем: в общественном сознании, когда речь не идет о событиях советской истории, революция — радикальное изменение к лучшему. Почему же это так?

3. История термина «революция».

Первоначально латинское слово «revolutio» использовалось в качестве естественнонаучного термина, означающего «обращение», «оборот», «переворот», «круговорот» — применительно к астрономическим процессам. О чем, к примеру, свидетельствует и заглавие трактата Н. Коперника «De revolutionibus orbium coelestium» — «Об обращениях небесных сфер» (1543). «Астрономическая» аналогия отражала представления о стабильности политического устройства: правители приходят и уходят, но сам принцип «авторитаризма», жесткой иерархизации общества, традиционного «неравноправия» — неизменен. К ХVII в. термин переходит в лексику политическую, и смысл его несколько иной: кардинальное изменение в государстве — смена династии и т. п. Таким образом понятие «революция» жестко связывается в те времена с понятием «государственная власть». Революция — не «обращение», а «переворот», смена власти. Затем значение термина уточняется. Революция — не просто «переворот» в государстве, а возвращение власти законным правителем, после того, как власть захватил правитель незаконный. К примеру, знаменитый английский философ XVII века Томас Гоббс именовал «революцией» возвращение на трон Стюартов. Историки же XIX и XX веков, наоборот, именовали Английской революцией те события, в результате которых Карл I Стюарт был свергнут и казнен. Современники же, не противореча Гоббсу, называли эти события «Великим бунтом» или «Гражданской войной», революцией же — возвращение трона Карлом II. Он — в глазах современников — был законным правителем.

4. Революция и «законная власть».

Какая же власть считалась законной? Представление о законной власти до семнадцатого века изрядно отличалось от нынешнего. В Средние основополагающая концепция государства — Богоданность власти монарха. Монарх признавался по определению отличающимся от своих подданных. Он рожден, чтобы властвовать. Власть ему Богом дана. Восстающий против царя — восстает против Бога, нарушает Богом установленный порядок. Не рожденный монархом властвовать не может. Отсюда, кстати, феномен «самозванства». Нельзя претендовать на верховную власть, если не имеешь права, данного Богом. Другое дело — если власть у законного обладателя отнята незаконным путем. Тогда тот, кто восстал, защищая законного монарха не совершает преступления. Есть, к примеру, сведения, что Пугачев показывал в бане своим приближенным некие «царские знаки» — специфической формы шрамы на теле. Иначе говоря, простонародье того времени было убеждено, что царь отличается от обычных людей даже и физиологически. Если монарх выше всех в государстве, то и подданные не равны. Они разделены на сословия. И с точки зрения государственной власти «человека вообще» — нет. Каждый человек — представитель своего сословия. Сословной принадлежностью определяются его права и обязанности.

4. Революция — свержение тирании.

В К концу XVII века у термина «революция» появляется новое значение — свержение тирании. Что было связано с распространением новой концепции государственной власти — концепции «общественного договора». Согласно этой концепции все люди рождаются в равной мере наделенными «естественными правами»: правом на жизнь, собственность, достоинство. Власть же — результат договоренности сообщества людей (нации), предоставившей полномочия правительству в обмен на защиту своих прав. И если правительство нарушает «общественный договор», то нация возвращает свои исконные права, свергая правительства. Под лозунгом «возвращения исконных прав нации» шла английская революция 1688 года, так называемая Славная революция. Ее, в отличии от уже упоминавшегося Великого бунта, современники называли именно революцией. Это была первая революция, так сказать, знавшая свое имя. Свержение власти, нарушившей «общественный договор», расширение прав парламента — революция. Это не бунт, не богопротивное дело, а законное деяние. В XVIII революцией, например, именовали обретение независимости английскими колониями в Америке.

5. Новый мир в Новом свете

Американская революция — принципиально новый этап в истории термина. Американцы провозгласили целью своей создание нового, справедливо устроенного общества, где все равны перед законом, а обязанность государственной власти — защита прав каждого гражданина.

6. Образцовая революция во Франции.

Французские радикалы, рвавшиеся к власти, использовали в своей пропаганде оба последних значения термина «революция». Первоначально лозунгом было «ограничение тирании», «возвращение исконных прав нации». Что уже понималось не как бунт, деяние противозаконное, а, напротив, как вполне законные меры, предпринимаемые для отстаивания законных прав. (Известный каламбур герцога Лианкура в разговоре с королем: «Это бунт? Нет сир, это революция»). Ну а затем — в американской традиции — перешли к построению идеально устроенного общества, где равенство — обязательное условие. Революционный террор изрядно подорвал симпатии к революции к началу XIX века. Но с течением времени ситуация изменилась. Термин революция воспринимался исключительно положительно Революция — переход от несправедливо устроенного общества, где неравенство — главный закон, к обществу справедливо устроенному, где неравенства нет. В XIX же веке термин «революция» обретает и привычное значение — переход к равенству имущественному.

7. Революция и современный мир.

Теперь можно сказать, что современная цивилизация, складывавшаяся в XIX–XX веках, построена на позитивном отношении к термину «революция». И «правые», как обычно называют сторонников сохранения государственной стабильности, и «левые», как принято именовать жаждущих очередных переделов власти и собственности, страны Запада, и страны Востока, считающие себя угнетенными, враждуют друг с другом, апеллируя к светлому имени — революции. В русском варианте XX столетия революция это и Февраль, и Октябрь, зачеркнувший дело Февраля. Об августе мы уже говорили.

8. Новая мифология.

Как всякая базовая мифологема, революция связана с множеством вторичных мифологем. «Левые» и «правые», «красные» и «белые», например. Что касается левых и правых, то ситуация сейчас довольно запутанная. Коммунисты всегда называли себя левыми, но при Горбачеве противники коммунистов именовали их правыми. Иначе говоря, в тогдашнем общественном сознании «левый» — борец за справедливость, «правый» — противник справедливости. На самом деле все гораздо проще. Левыми и правыми были французские парламентарии эпохи Великой революции. Радикалы сидели в Конвенте слева, умеренные располагались справа. Принято считать, что революция — война красных с белыми. Это опять же эпоха Великой революции. Белые — по цвету знамени Бурбонов — монархисты. Красные — по цвету знамени леворадикального парижского муниципалитета — республиканцы-экстремисты. Разделение в период российской гражданской войны на красных и белых — гениальная пропагандистская уловка большевиков. Белых в гражданскую войну практически не было. С обеих сторон сражались сторонники республики. Но большевики, назвав себя красными, а своих противников белыми, получили колоссальный выигрыш в общественном мнении. Гражданскую войну они таким образом интерпретировали как войну республиканцев, сторонников равенства, с монархистами, противниками справедливости. Октябрьская революция, Советская власть создали и свою мифологию. Большинство не интересуют скучноватые и грязноватые детали политических технологий. Большинство мыслит мифами. Крейсер с весьма подходящим к случаю именем «Аврора», братишки-матросы, атлеты в тельняшках, брюках-клеш и лихих бескозырках, штурм Зимнего, придуманный Эйзенштейном по аналогии со взятием Бастилии, «комиссары в пыльных шлемах», т. е. легендарных буденовках, кожаные куртки чекистов и т. д. Похоже, что термин «революция» сохранил свое первоначальное — астрономическое — значение, воспринимается он как нечто имеющее космический масштаб. Особый разговор: революционная терминология в России: Временное правительство — до созыва Учредительного собрания — французская аналогия, Революционные трибуналы — тоже наследие французское, термин «революционный» в значение «чрезвычайный» и, наконец, «красный террор» и террористическая традиция в целом.

Библиография

Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М., 1996.

Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993.

Державин К. Н. Борьба классов и партий в языке Великой французской революции//Язык и литература. Л., 1927. Т.2. Вып.1.

Кабанес О., Насс Л. Революционный невроз. М., 1998.

Лорд Актон. Очерки становления свободы. London, 1992.

Одесский М. П., Фельдман Д. М. Поэтика террора и новая административная ментальность: Очерки истории формирования. М., 1997.

Токвиль А. Старый порядок и революция. СПб., 1898.

Arendt H. On Revolution. Harmondsworth, 1977.

Griewank K. Der neutliche Revolutionsbegriff: Entstehung und Entwicklung. Weimar, 1955.

Le Bon G. Psychologie des foules. P., 1965.

Mosse C. L’Antiquité dans la Révolution Française. P., 1989.

Rude G. The Crowd in History: A Study of Popular Disturbances in France and in England: 1730–1848. N.Y.; L., 1964.

Sorokin P. Social and Cultural Dynamics. N.Y., 1962. V.2.

Тема № 32

Эфир 08.11.2001

Хронометраж 1:19:00

www.ntv.ru

Сайт управляется системой uCoz