Русский пациент

gordon0030@yandex.ru

Архив выпусков | Участники

↓№ 35↑

14.11.2001 Хронометраж

1:22:00

О разнице в методике и теории психоанализа в странах Восточной и Западной Европы — профессора Сергей Зимовец и Александр Палеев.

Материалы к программе:

Россия с самого начала развития психоанализа играла в нем совершенно исключительную роль. Русские женщины-психоаналитики Лу Андреас Саломе и Сабина Николаевна Шпильрейн имели большое влияние на Фрейда. Макс Эйтингон, русский еврей из Одессы, был одним из семи самых главных аналитиков, членов так называемого Комитета, с которыми сам Фрейд проводил дидактический анализ. Главная книга Фрейда «Толкование сновидений» была переведена на русский язык прежде, чем на какой-либо иной.

Но особую роль в развитии психоанализа играл всегда русский пациент. И самый известный пациент Фрейда, так называемый Человек-Волк, был русский помещик, а после революции разорившийся эмигрант Сергей Панкеев.

Понятно, что язык играет огромную роль в психотехнике, в которой слово является главным инструментом. И тот факт, что русского пациента лечили на немецком языке — так немудрено, что не вылечили.

В основе анализа там был сон, в котором мальчик Сережа видит, что на ореховом дереве сидят волк с огромным хвостом. Александр Эткинд остроумно проинтерпретировал этот эпизод как реализацию идиомы «Задам тебе на орехи», которую могла говорить маленькому мальчику няня, играющая в этой истории большую роль. Фрейд, конечно, до этого дойти не мог. Панкеев лечился всю жизнь и оставил мемуары о Фрейде.

Первоначальный и современный психоанализ во многом отличаются.

Очень сильно изменился сам состав психических болезней со времен Фрейда и его первых учеников. Вместо истерии и невроза навязчивых состояний на первое место вышли депрессия и шизофрения.

Поэтому тип лечения — психоаналитической психотерапии — во многом изменился. В первоначальном психоанализе совершенно необходимым считался анализ так называемого «исторического» материала, то есть воспоминаний детства. В том варианте современной психоаналитической психотерапии, которая имеет дело с пограничными пациентами, то есть людьми, находящимися на границе между неврозом (здоровьем) и психозом, применяется так называемая контейнирующая, или поддерживающая, техника, где все внимание уделяется не анализу детских ассоциаций, Эдипова комплекса и прочих традиционных психоаналитических проблем, а выстраиванию отношений между пациентом и психоаналитиком, то есть выстраиванию отношений переноса и контрпереноса. Так, пограничный пациент, у которого могут быть во многом разрушены или искажены объектные отношения, может быть склонен воспринимать психоаналитика как часть своей личности или как своего родителя и требует от него, чтобы он вел себя как именно такой персонаж (это положение вещей Мелани Кляйн назвала проективной идентификацией). Поэтому первый год, а то и два уходят на то, чтобы научить пациента тому, что он является отдельной личностью. И это является огромным психотерапевтическим достижением.

Психоаналитическая терапия и специфика русского пациента. Психоаналитические приемы терапии связаны с постоянной речевой активностью пациента (метод свободных ассоциаций, вербализация травматических и кризисных ситуаций, воспоминания о детстве и т. д.), и когда аналитик просит пациента охарактеризовать, описать свои переживания, то в нашем случае возникает серьезная проблема базового несоответствия словарного запаса регистру психических состояний, чувств, переживаний. В медицине это называется алекситимией. Русский пациент не находит соответствующего имени, названия для тех чувств, которые он переживал или переживает, если это не касается двух-трех основных, типа «ненависть», «злость», «любовь». Как только дело касается «полутонов», то, как правило, приходится чрезвычайно долго выяснять, так что же испытывал пациент, тревогу или тоску? Если говорить точнее, то дело даже не в отсутствии слов для обозначения переживания, а в невозможности идентифицировать собственное переживание. Вследствие чего психическая жизнь человека представляется неким недифференцированным пространством, сгустком или кашей, в которой невозможно определить хоть какие-то базовые ориентиры. Эта чрезвычайно острая проблема делает психоанализ в России не столько терапевтическим, сколько дидактическим. Прежде чем работать с конкретным заболеванием, приходится учить пациента разбираться в своих собственных чувствах, адекватно понимать их и правильно идентифицировать.

Русский пациент в больше степени, чем европейский и американский, злоупотребляет вторичной выгодой об болезни. Например, депрессия приобретает «рентный» характер, то есть становится способом оправдания отсутствия социализации, в то время как американский клиент спешит поскорее вылечиться и начать работать или лечиться, не прерывая работы.

Русская пациентка или женщина без мужчины.

Тотальная «заброшенность» женщин. Такое впечатление, что в России изошло мором все сексуально дееспособное мужское население. При этом возникают нестандартные клинические случаи психогенной, или вторичной, фригидности. Парадокс в том, что когда избыточная сила женского и слабость, нехватка мужского совпадают в индивидуальном опыте сексуальности, тогда в качестве эксцесса этого единства-дисгармонии мы обнаруживаем фригидную девушку. Если принять во внимание психоаналитическую точку зрения, то мы должны бы сказать, что такого рода режим чувственности протекает и реализуется в перверсивном регистре, по формуле, которая была высказана одной пациенткой по итогам терапии: «Я бесчувственна не потому, что не хочу и не могу, а потому, что он не может».

Специфика отечественного развода.

Развод как битва. Нет не только адекватных социокультурных, но и психологических механизмов расставания. Совместная жизнь: преследование-месть-вина-тяжкие телесные повреждения. Развод: преследование-месть-вина-тяжкие телесные повреждения.

Специфика психоаналитического процесса на постсоветском пространстве: отсутствие Большого Другого (по терминологии Лакана), то есть Диктатора-Отца нации, на которого можно списать свои эдипальные проблемы, вызывает дополнительный невроз возврата к старому доброму времени, некоторую разновидность истерии — истерику всегда кажется, что раньше было лучше или позже будет лучше. Сейчас — это тот момент, который надо побыстрее пережить. Каждая нация переживает по-разному психоаналитический опыт.

Японский пациент вступает в противоречие между национальной склонностью все скрывать и проявлять во всем сдержанность и необходимым для психоанализа условием раскованности и выдачи всего, что придет в голову.

Израильский пациент. Его особенность состоит в том, что он все знает лучше психоаналитика, поскольку воспитан в талмудической традиции. Психоанализ, который сам имеет безусловные талмудические корни постоянного интерпретирования и толкования (примерно 80 процентов психоаналитиков — евреи), в этой ситуации провисает.

Библиография

Гринсон Р. Практика и техника бессознательного. Новочеркасск, 1994.

Зигмунд Фрейд, психоанализ и русская мысль/Сост. В. М. Лейбин. М., 1994.

Кернберг О. Тяжелые личностные расстройства. М., 1998.

Кутер П. Современный психоанализ. СПб., 1997.

Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда. М., 1997.

Лакан Ж. Семинары. Кн. 1. Работы Фрейда по технике психоанализа (1953/54). М., 1998.

Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995.

МакВильямс Н. Психоаналитическая диагностика. М., 1998

Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989.

Фрейд З. Фрагмент анализа истерии (История болезни Доры)/Фрейд З. Интерес к психоанализу. Ростов-на-Дону, 1998.

Фрейд З. Человек-Волк (Из истории одного детского невроза)/Зигмунд Фрейд и Человек-Волк. М., 1996.

Фрейд З. Анализ фобии пятилетнего мальчика/Фрейд З. Психология бессознательного. М., 1990.

Эткинд А. Эрос невозможого: История психоанализа в России. М., 1994.

Тема № 35

Эфир 14.11.2001

Хронометраж 1:22:00

www.ntv.ru

Сайт управляется системой uCoz