Сталин как писатель

gordon0030@yandex.ru

Архив выпусков | Участники

↓№ 29↑

01.11.2001 Хронометраж

1:24:00

Стенограмма эфира

Иосиф Виссарионович Сталин не оставил богатого литературного наследия, но многие его крылатые слова стали достоянием всеобщей советской речевой практики. О Сталине-писателе, сумевшем придать невероятную эффективность своему весьма скудному лексикону, доктор философии Иерусалимского университета Михаил Вайскопф и кандидат филологических наук Леонид Кацис.

Материалы к программе:

Чем интересен Сталин в нынешнюю эпоху нынешнему поколению после волн разоблачений и т. д.?

Для нас притягателен по какой-то загадочно причине всякий великий убийца. Ибо великое убийство — «как бы бессмертия залог». А бессмертие привлекает. Влечение к смерти — второе по значению после инстинкта жизни в соответствии с поздними воззрениями Фрейда. Во времена постмодернистской «смерти истории» новый интерес к великим разрушителям жизни закономерен.

Интерес к Сталину кроме того — это тоска по структуре. Сталинский режим сочетал в себе жесткую структурированность с текучей динамикой, размывавшей структуру и создававшей новые. Динамика разрушения любого данного положения, тезиса, но всякий раз под предлогом и под лозунгом образцовой или идеальной новой структуры, которую этот режим пытается создать.

Наш нынешний мир, который сегодня подвержен энтропии более, чем когда бы то ни было, устроен так, что любое высказывание может быть прервано в любой момент — а это и есть постмодернизм: отсутствие границы между высказыванием и невысказыванием.

Почему в таком случае нас интересует именно писатель Сталин?

Когда Сталин пришел к власти, каждое его высказывание стало обладать особым значением. Эти высказывания повторялись большинством советских людей.

Для современного сознания, язык, стилистическое проявление речи это и есть личность — тот экран, сквозь который просвечивает логос, жесткий идеальный базовый конструкт личности. Следовательно, даже сталинская текучесть — это «жестко структурированный хаос».

В век постмодернизма личность предстает прежде всего как говорящая личность.

Сталин не оставил богатого литературного наследия, подобно своему духовному вождю Ленину, но его выразительные крылатые слова «Вроде жить стало лучше, жить стало веселей» (где само по себе заанаграммировано слово «Сталин») стали достоянием всеобщей советской речевой практики.

Главная проблема Сталина-писателя — сочетание скудности его лексикона, который почти равен лексикону Эллочки людоедки, с его невероятной эффективностью. Каждое слово он может использовать в противоположных значениях. Например, он может сказать «товарищ такой-то» в позитивном смысле, и «напрасно товарищ такой-то хочет сделать из нас дураков и т. д.».

Это можно назвать речевым оборотничеством Сталина.

(Поразительным образом одновременно с Людвигом Витгенштейном (середина 1930 годов) Сталин реализует прагматическую контекстуальную модель семантики, в соответствии с которой значение слова — есть его употребление. (Кстати, по-видимому, недаром Вигтенштейн питал загадочную любовь к Сталину и Советскому Союзу.)

Один из наиболее поразительных риторических приемов Сталин — отречение от собственной личности, говорение о себе в третьем лице. «Вот считают, что Сталин говорит...» Сталин считал, что это диалектика. Это несомненно элементы схизиса, шизофренического расщепления, но опять-таки парадоксальным образом это черта большого стиля европейской культуры ХХ века — «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью».

Различие меньшевисткого и большевисткого мышления. Обыкновенная буржуазно-либеральная демократия и демократический централизм, который Сталин доводит до блеска в развертывании своих логико-риторических цепочек. Это можно назвать кумулятивной логикой тоталитаризма. Никакой диалог с таким мышлением невозможен, он заворачивает слушающего в себя, как в воронку. Пример:

«Ибо что значит вернуться к единоличному хозяйству и восстановить кулаков? Это значит восстановить кулацкую кабалу, восстановить эксплуатацию крестьянства кулачеством. Но можно ли восстановить кулачество и сохранить вместе с тем Советскую власть? Нет нельзя, Восстановление кулачества должно повести к созданию кулацкой власти и к ликвидации Советской власти — стало быть, оно должно повести к образованию буржуазного правительства, а образование буржуазного правительства должно в свою очередь вести и т. д.».

Здесь имеет место сознательное нарушение логической структуры, манипулирование квази-логикой. Паранойяльное мышление.

Будучи семинаристом по образованию Сталин очень органично впитал православную риторику и топику. Его речения переполненным скрытыми цитатами из «Евангелия». Пример:

«Нас ковал великий Ленин, наш учитель, наш отец».

В то же время кто же тогда отец оппозиционеров (меньшевиков)? — Абрамович. Это реминисценция из Евангелий. Кто Отец Христа — понятно. Кто же отец ваш? (фарисееев) — Дьявол!

Стилистика речей Сталина пронизана борьбой между Ветхим и Новым Заветом. «Троцкий скачет и играет» — как Давид перед скинией. Почему Давид? Потому что Троцкий — Лев Давидович (ассоциативная логика парашизофреника).

Сталин осуществил синтез традиционного российского православия-двуеверия в его кавказском варианте с темным языческим субстратом.

Весь кавказский эпос пронизан мотивами предательства, злодейств, измены и заговора. Получается, что знаменитая паранойяльность Cталина — имела двойной смысл: психиатрически-социальный и фольклорно-литературный. С точки зрения теории лингвистической относительности Э. Сэпира — Б. Л. Уорфа язык формирует характер, а не наоборот.

Само имя «Сталин» тоже имеет глубокие архаические фольклорные корни

Нигде в мире не существует такого культа железа и стали, как на Кавказе и прежде всего в осетинском (нартском) эпосе. Его герои в младенчестве пьют расплавленную сталь, носят стальные усы, едят стальные опилки. Один из популярнейших героев осетинского эпоса — Сослан Стальной.

Исследование взаимодействия между литературой, культурой и советской властью немыслимо без изучения личности и «творчества» того, кто прямо влиял на вполне реальных художников ХХ века, относящихся к первому ряду. Никак нельзя считать, что ода Мандельштама Сталину, «Волны», «Все наклоненья и залоги» Пастернака, пьеса «Батум» Булгакова, где Сталин изображается в виде Христа, лишь продукты разложения сознания великих авторов. Символическая стилистика мифологического подтекста и глубокие мистические коннотации этих сочинений заставляют думать, что перед нами серьезные явления, которые необходимо изучать с подобающим вниманием.

Особый интерес представляет случай, когда писатели-мистики и религиозные философы обращались к Сталину с мистическими посланиями, мало отличающимися от обычного творчества этих авторов. Так А. Ф. Лосев всерьез предлагал Сталину заменить православную церковь имяславческой. Откуда возникало желание беседовать на подобном языке с полуграмотным тираном? По-видимому, если совместить исследования М. Вайскопфа и филологические работы о сталинских текстах, принадлежащих великим писателям, мы увидим что они взаимодействуют на некоем высшем континуальном уровне, где собственно «культура» и «культурность» не так и важна. Они как бы сами стремились к этой загадочной завораживающей темноте.

В известном разговоре Пастернака со Сталиным о судьбе Мандельштама Сталин был больше всего озабочен вопросом о том, является ли Мандельштам мастером? Разграничение между «ремесленником-спецом», попутчиком и подлинным строителем коммунизма, мастером, было тогда в ходу. Сталин тем самым спрашивал, «свой ли человек Мандельштам, советский ли он по духу?» Но в свете всего сказанного о писательском антураже сталинской личности — это означало: мастер — это свой брат-писатель, которого надо пощадить. Не это ли объяснение той загадочной лояльности Сталина по отношению к судьбе и жизни Мандельштама?

Библиография

Блюм А. Советская цензура в эпоху тоталитарного террора. 1929–1953. СПб., 2000.

Вайскопф М. Морфология страха: О книге Проппа «Морфология сказки»//Новое литературное обозрение.1996. № 24.

Вайскопф М. Во весь логос: Религия Маяковского. М.; Иерусалим, 1997.

Вайскопф М. Писатель Сталин. М., 2000.

Геллер М., Некрич А. Утопия у власти: История Советского Союза с 1917 г до наших дней. Лондон, 1986.

Кацис Л. Владимир Маяковский: Поэт в индивидуальном контексте эпохи М., 2000.

Кацис Л. Поэт и палач: Опыт чтения «сталинских» стихов//Литературное обозрение. 1991. № 4.

Кацис Л. Владимир Соловьев, Горький, Лосев: Ретроспективный взгляд из 1999 года//Логос. 1999. № 4.

Клемперер В. LTA. Язык третьего рейха: Записная книжка филолога. М., 1998.

Максименков Л. «Сумбур вместо музыки»: Сталинская культурная революция 1936–1938. М., 1997.

«Счастье литературы»: Государство и писатели. 1925–1938. Документы. М., 1997.

Такер Р. Сталин: Путь к власти. 1879–1929. М., 1990.

Троцкий Л. Сталинская школа фальсификации: Поправки и дополнения к литературе эпигонов. Берлин, 1932.

Тынянов Ю. Н. Словарь Ленина-полемиста. М., 1965.

Флешйман Л. Борис Пастернак в 1930-е годы. Иерусалим, 1984.

Тема № 29

Эфир 01.11.2001

Хронометраж 1:24:00

www.ntv.ru

Сайт управляется системой uCoz