Антропный принцип

gordon0030@yandex.ru

Архив выпусков | Участники

↓№ 314↑

05.11.2003 Хронометраж

42:57

Стенограмма эфира

Появление человека — уникальный эксперимент или нелепая случайность? Почему Вселенная такова, какой мы ее наблюдаем? В чем отличие антропоморфизма от древнегреческого космического принципа? О человеке-микрокосме в составе макрокосмоса — философы Вадим Казютинский и Андрей Павленко.

Участники:

Вадим Васильевич Казютинский — доктор философских наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института философии РАН

Андрей Николаевич Павленко — доктор философских наук

Обзор темы:

Характер космологического знания таков, что он непременно побуждает к постановке самых кардинальных вопросов: ведь речь идет о происхождении Вселенной, а вместе с ней и человека. Эти и им подобные вопросы суммируются в так называемом антропном принципе в космологии.

В различных формулировках антропного принципа в космологии речь идет, по сути, о единстве космоса и человека и той роли, которую выполняет последний в этом единстве. Здесь особое внимание привлекают два факта. Во-первых, сама возможность человеческого существования содержится в характере космологических законов и находится в определенной взаимосвязи со значением физических констант. Малейшие вариации значения последних несовместимы с реальностью человеческой жизни. Во-вторых, в научном отношении человеку доступно лишь то, что он способен познать. Иначе говоря, как существо, способное к пониманию, человек занимает во Вселенной центральное положение, которое не способно поколебать никакая коперникианская революция. Таким образом, в соответствии с приведенными выше фактами и состоянием современной науки, по крайней мере три суждения не вызывают особых сомнений: 1) человек — существо космическое; 2) человек познает Вселенную доступным ему образом; 3) в качестве познающего существа человек не имеет в космосе альтернативы. Вокруг этих суждений, а именно они и составляют приемлемое содержание антропного принципа, ведутся острейшие дискуссии.

О чем спор? О тех возможных мировоззренческих выводах, которые совместимы с суждениями 1, 2, 3 и которые, по определению, позволяют установить наиболее фундаментальные положения космологии, в теоретическом отношении более первичные, чем сами упомянутые суждения. Именно в этой связи появились формулировки так называемого антропного принципа (АПК).

Слабый АПК: то, что человек может наблюдать, ограниченно условиями его существования.

Сильный АПК: доступная нам Вселенная должна быть такой, чтобы в ней, на некотором этапе эволюции допускалось существование наблюдателей.

Довольно часто АПК рассматривается совместно с теистическим космологическим принципом (ТКП): Вселенная эволюционирует согласно рациональному проекту, что свидетельствует о космическом Творце.

Антропный принцип выдвинули физики, но на данный момент в дискуссию включились ученые из самых разных областей науки и связано это с тем, что в АПК заложено множество мировоззренческих вопросов — от онтологических до социальных. От физиков и космологов исходит призыв к осторожности в оценке антропного принципа и настаивают на дальнейшей экспериментальной проверке некоторых предположений. Сильный антропный принцип настаивает на том, что изучаемый космос должен соответствовать природе наблюдателей. Здесь появляется рискованное выражение «должен», вместе с которым в космологию вносится контекст проектирования. Долженствование — это этический феномен, актуальный там, где имеется возможность выбора или специального проекта. Существенно, что для космологии, в отличие от этики, характерен не критерий долженствования, а критерий подтверждаемости. Космология дает картину того, что есть, а не того что должно быть. Поэтому, по мнению большинства физиков, сильный антропный принцип в космологии не является научным положением, он — результат неправомерной подмены характерного для астрономического знания критерия подтверждаемости чуждым этому знанию критерием долженствования. По этой же причине не выдерживает критики со стороны многих ученых и теистический космологический принцип.

Материалы к программе:

Из статьи В. В. Казютинского «Антропный принцип и мир постнеклассической науки»:

Этапы становления АП в классической, неклассической и постнеклассической науке. Проблемы, сфокусированные в АП, были поставлены еще на заре человеческой культуры. Истоки этой проблематики мы находим в самых различных философских традициях, для которых была крайне существенной взаимосвязь Вселенной как макрокосма и человека как микрокосма. В ряде случаев (например, в восточной философии) эти идеи принимали формы «растворения» человека в мире. В других — напротив, форму антропоцентризма (Аристотель) или «предустановленной гармонии» (Лейбниц). На рубеже XIX–XX вв. проблема единства человека и Вселенной стала все больше привлекать внимание естествоиспытателей; произошло, по удачному выражению Барроу и Типлера, «переоткрытие» АП наукой, — но, вопреки их мнению, не в релятивистской, а гораздо ранее, в ньютоновой космологии.

В развитии АП как одного из научных принципов, т. е. знания, которое можно отнести к уровню оснований космологии, выделяется несколько этапов. Он разрабатывался в классической науке (дорелятивистский этап), затем в неклассической науке (релятивистский этап), сейчас обсуждаются его постнеклассические смыслы (квантовый релятивистский этап). Некоторые историко-научные моменты становления АП остаются почти совершенно неизвестными, упоминаются лишь очень бегло или даже вовсе не упоминаются в фундаментальной монографии Барроу и Типлера. Мы постараемся отчасти восполнить этот пробел.

Антропный принцип в классической науке (дорелятивистский этап). В конце 19 в. появилась попытка заново переосмыслить проблему места человека во Вселенной, казалось бы, окончательно разрешенную на основе идей Коперника и Бруно, с альтернативных, т. е. «антикоперниканских» позиций. Она принадлежит А. Уоллесу, который предпринял редкую для эпохи классической науки попытку возрождения телеологии и аристотелевско-птолемеевского по своему духу антропоцентризма. Поставив целью заново обосновать концепцию астрономического антропоцентризма, отвергнутую коперниканской революцией, Уоллес стремился найти конкретные аргументы в ее пользу путем анализа современной ему естественнонаучной картины мира. Он подчеркивал, что одним из важнейших результатов астрономии является «установление факта единства всей этой обширной видимой нами Вселенной», которая состоит из одних и тех же химических элементов, подчиняется одним и тем же физическим законам. Рассматривая развитие концепции множественности обитаемых миров к концу 19 в., Уоллес справедливо отмечал, что она не подкрепляется какими-либо доказательствами. По мнению Уоллеса, положение Земли во Вселенной выделено астрономически: он присоединялся к астрономам, которые в условиях крайне немногочисленных, недостоверных знаний о крупномасштабной структуре мира считали фактом наше почти центральное положение в «звездной Вселенной». Далее, Уоллес доказывал, что возможность возникновения где-либо во Вселенной жизни и разума зависит от большого числа взаимосвязанных условий. Его аргументация в этом вопросе в основном сохраняет свое значение до сих пор, как и сделанный им вывод, что «никакая другая планета в солнечной системе, кроме нашей Земли, необитаема». В духе некоторых современных идей звучит и следующий вывод Уоллеса: «Почти столь же вероятно, что никакое другое Солнце не имеет обитаемых планет», т. е. наша человеческая цивилизация — единственная во Вселенной.

Но что самое поразительное — Уоллес завершал свои рассуждения выводом, в котором легко угадывается основная идея АП: «человек — этот венец сознательной органической жизни — мог развиться здесь, на Земле, только при наличии всей этой чудовищно обширной материальной Вселенной, которую мы видим вокруг нас». Уоллес высказывал мысли, предвосхищающие современные дискуссии вокруг АП; он обсуждал идею случайной Вселенной, а также предлагаемые в связи с АП телеологические аргументы. «Но если мы и признаем верным это заключение, — писал он, — то от этого еще нет резонов тревожиться ни ученым, ни религиозным людям, потому что и те, и другие, каждый по-своему, легко справится с этим положением», например, «будут объяснять этот факт счастливым стечением обстоятельств».

Уоллес высказывает на уровне знаний своего времени идею множественности вселенных, по которой наш мир считается «лучшим из миров», ибо в нем случайно возникло сочетание факторов, благоприятных для образования сложных структур. «В бесконечном пространстве может быть бесконечное число вселенных», причем «могут быть и, вероятно, существуют другие вселенные, состоящие из какой-нибудь другой материи, подчиняющиеся другим законам». Но позиция самого Уоллеса приводит его к телеологическому истолкованию сформулированного им АП. Он относит себя к тем, кто усматривает в эволюции «лишь дополнительное доказательство высшего превосходства духа», и заключает: «и когда им покажут, что человек есть единственный и высший продукт этой обширной Вселенной, им стоит сделать только еще один шаг, чтобы уверовать, что вся Вселенная в действительности явилась для этой цели». Таким образом, Уоллес четко различал естественнонаучное содержание своей идеи о необходимости для появления человека огромной по масштабу Вселенной со сложной структурой и строго определенным набором взаимосвязанных свойств, и возможность включения этой идеи в диаметрально противоположные мировоззренческие контексты.

Дальнейшее развитие познания, вопреки надеждам Уоллеса, окончательно похоронило астрономический антропоцентризм и отказало естественным наукам в концепции, согласно которой природа эволюционирует в соответствии с присущими ей целями. Экзотически выглядели взгляды Уоллеса и на фоне почти всеобщего признания идей Бруно.

Возможно, именно потому его идеи и остались совершенно незамеченными, несмотря на то, что были предложены одним из самых выдающихся естествоиспытателей своего времени. Это «забвение» оказалось настолько прочным, что и сейчас о нем не упоминают даже самые основательные исследования истории АП. Между тем, именно «антикоперниканский» смысл, в котором обсуждал Уоллес положение человека во Вселенной, доминирует в большинстве современных интерпретаций АП. Но осталось недостаточно замеченным, что подобный подход совершенно чужд контексту космической философии К. Э. Циолковского, в которой идеи Бруно послужили одним из исходных моментов принципиально нового понимания Вселенной как «мира человека». Выдвинув свою формулировку АП, К. Э. Циолковский совмещал ее с принципом существования бесконечного множества космических цивилизаций, из которых значительная часть достигла «уровня могущества», неизмеримо более высокого, чем наше человечество («суперцивилизации», согласно современной терминологии). Ни на какую исключительность нашего места во Вселенной у Циолковского нет и малейшего намека; он обосновывал концепцию «живой Вселенной», которая вошла в моду в наши дни. Смысл АП у Циолковского — обоснование нерасторжимого единства человека и Вселенной соответственно традициям философских учений Востока.

Антропный принцип в неклассической науке (релятивистский этап). Этот этап становления АП охватывает, во-первых, формирование предпосылок релятивистского АП (30–40-е гг.), во-вторых, разработку макроскопических версий АП (50-е гг.), в-третьих, появление микрофизических версий АП в неквантовой космологии, определяющая черта которых — выявление «тонкой подстройки» космологических и микрофизических констант, определяющих фундаментальные свойства нашей Вселенной (60-е — 80-е гг.).

Один из важных моментов становления АП в релятивистской космологии связан с исследованиями А. Л. Зельманова и Г. М. Идлиса, которые появились в 50-е гг. Отличительная черта их подхода — обнаружение некоторых крупномасштабных, по существу, глобальных свойств Вселенной, без которых появление на Земле человека было бы невозможным.

А. Л. Зельманов в своем докладе 1955 г., опубликованном только в 1960 г., выразил мысль, что между различными особенностями наблюдаемой области Вселенной «может существовать внутренняя связь, которая должна быть раскрыта при посредстве физической теории. В частности, может существовать связь между такой особенностью окружающей нас области, как наличие условий, допускающих развитие жизни, с одной стороны, и иными особенностями этой области, с другой. Так, например, при длительном взаимном сближении галактик или звезд в достаточно протяженной области плотность излучения в ней должна стать столь высокой, что жизнь в этой области будет невозможна. Напротив, достаточно быстрое и длительное взаимное удаление галактик в такой области заметно понижает плотность излучения и, таким образом, является одним из факторов, благоприятствующих появлению и развитию жизни». А. Л. Зельманов называл также ряд других взаимосвязей между физическими особенностями наблюдаемой области Вселенной, под которой, как ясно из приводимых им примеров, подразумевалась Метагалактика.

Цитированное высказывание А. Л. Зельманова было сформулировано, таким образом, в «объектном» плане. Вопрос о том, почему Вселенная такова, какой мы ее наблюдаем, еще не обсуждался. Речь шла как будто лишь о космологических условиях возможности жизни, объяснение которых, как считал автор, должна дать физическая теория. Но из контекста ясно, что А. Л. Зельманова это рассуждение интересовало главным образом с другой стороны. Поскольку релятивистская космология оставалась «репрессированной наукой», он стремился использовать факт существования жизни во Вселенной как дополнительный, хотя и косвенный аргумент для обоснования теории расширяющейся Вселенной (в зародышевой форме он был, по сути, вполне антропным). Несколько позднее, в 1965 г. эти мысли А. Л. Зельманова получили дальнейшее развитие: «В области космических, а тем более космологических масштабов самая возможность существования субъекта, изучающего Вселенную, определяется свойствами изучаемого объекта». Далее снова приводится тот же пример: «Мы живем в области, где по крайней мере в течение десяти миллиардов лет (или около того) происходит расширение Вселенной. Думаю, что нам не пришлось бы жить там, где в течение десяти миллиардов лет происходит сжатие... Таким образом, мы являемся свидетелями процессов определенного типа потому, что процессы иного типа протекают без свидетелей». Эти слова уже почти с текстуальной точностью предвосхищают обсуждаемую далее формулировку АП, выдвинутую Б. Картером. В них вполне четко проводится мысль, что наблюдаемая картина Вселенной связана с условиями, допускающими наше существование как наблюдателей, намечено разделение «слабого» и «сильного» АП. Смысл антропного аргумента, выдвинутого А. Л. Зельмановым, достаточно прозрачен: если бы Метагалактика не расширялась, наблюдатель не мог бы существовать. Но раз он существует, следовательно, Вселенная расширяется. Этот весьма нетривиальный аргумент выявлял глубокую связь факта нашего существования с фундаментальными свойствами Вселенной.

Практически одновременно с А. Л. Зельмановым аналогичные идеи разрабатывал Г. М. Идлис. В 1956–58 гг. он также поставил вопрос о связи основных черт Метагалактики (рассматриваемой как часть бесконечной Вселенной) и условий для появления в ней разумной жизни. Одним из таких условий является расширение Метагалактики, которое благоприятствует соответствующим эволюционным процессам. Но Г. М. Идлис поставил и вопрос, обсуждаемый с тех пор авторами всех модификаций АП: «...почему наблюдаемая нами область Вселенной представляет собой расширяющуюся систему галактик, состоящих из звезд с обращающимися вокруг них планетами, на одной из которых обитаем мы? Нельзя ли решить этот вопрос, исходя из самого факта нашего существования?». Специфический подход автора к этой проблеме раскрывается им так: «Другими словами, не являются ли основные черты наблюдаемой астрономической Вселенной простым следствием того, что перед нами не произвольная часть бесконечной в своем многообразии Вселенной, а такая конкретная конечная область ее, в которой жизнь заведомо имела возможность возникнуть и существует в настоящее время налицо? Целью настоящей работы, — продолжает автор, — и является попытка последовательного решения этой проблемы: почему окружающий нас мир таков, каков он есть? Философское значение соответствующих результатов заключается в обосновании того, что некоторые наблюдаемые закономерности природы... должны быть, вообще говоря, типичными для обитаемых областей Вселенной... в то время как для всей Вселенной в целом эти закономерности могут и не быть типичными» (там же).

В итоге Г. М. Идлис пришел к выводу о связи макроскопических свойств Вселенной с условиями для жизни. «Мы наблюдаем заведомо не произвольную область Вселенной, а ту, особая структура которой сделала ее пригодной для возникновения и развития жизни». Он справедливо отметил, что все это до известной степени возрождает флуктуационную гипотезу Л. Больцмана.

Цитированные соображения Г. М. Идлиса намного более детализированы по сравнению с идеями А. Л. Зельманова. Они представляют собой не просто некоторое «прозрение», а конкретную научную концепцию. Но и они рассматривают только макроскопические условия «нашего существования как наблюдателей»; их подход можно назвать макроскопически-релятивистским. Кроме того, Метагалактика считалась типичной обитаемой системой — вполне в духе идей Бруно и в противоположность некоторым современным интерпретациям АП, согласно которым она представляет собой нечто выделенное, исключительное, так сказать, «лучший из миров», по Лейбницу.

Рассматриваемые работы были опубликованы в «непрестижных» изданиях, кроме того, обсуждавшаяся в них проблема еще не созрела для того, чтобы завладеть вниманием научного сообщества. Лишь в исторической перспективе работы Г. М. Идлиса были отмечены в контексте становления АП. Что же касается высказываний А. Л. Зельманова, по-прежнему большинство космологов проходит мимо них.

Качественный сдвиг в разработке АП с позиций релятивистской космологии произошел в результате появления работ Р. Дике и особенно Б. Картера, которому принадлежит и сам термин «антропный принцип». Эти исследования, которые самим их авторам казались началом разработки АП, были на самом деле лишь одним «переоткрытием» АП, возникновением микроскопически-релятивистского подхода к разработке АП в рамках неклассической науки. Они стимулировались несколькими моментами, среди которых был один, так сказать, «деликатный»: необходимость решить с позиций релятивистской космологии поставленную еще А. Эддингтоном и П. Дираком в 30-е гг. проблему «больших чисел» (БЧ): оказалось, что некоторые черты структуры нашей Вселенной определяются безразмерными комбинациями мирофизических и космологических параметров, имеющих порядок 10⁴⁰. И в то время, и одно-два десятилетия спустя многие сторонники фридмановской исследовательской программы отворачивались от проблемы БЧ в лучшем случае с иронией, а в худшем — с нескрываемым презрением, как от какой-то псевдонаучной чертовщины. Спекуляции на темы «пифагорейской мистики чисел» считались недостойными серьезных ученых. На объяснение природы БЧ по-прежнему претендовали главным образом альтернативные исследовательские программы. Следует отметить, тем не менее, что еще в 1956 г. Г. И. Нааном было высказано мнение: различные совпадения больших чисел «могут и не быть чисто случайными». Они могут отражать какие-то связи микроявлений с явлениями космическими».

Наконец, на протяжении 60–70-х гг. стала вырисовываться еще одна очень нетрадиционная проблема: была обнаружена «тонкая подстройка» фундаментальных физических констант и параметров, которыми, согласно релятивистской космологии, жестко определяется наблюдаемая структура Вселенной: она «взрывным образом неустойчива» к изменениям численных значений этих констант. Даже небольшие их изменения привели бы к структуре Вселенной, совершенно отличной от наблюдаемой; в ней не могли бы существовать ни ядра, ни атомы, ни звезды, ни галактики, ни — следовательно — наблюдатели. Антропный принцип в его мироскопически-релятивистском варианте и был выдвинут с целью продвинуться в решении этих проблем. Он включает слабый АП и сильный АП, предложенные Б. Картером, а также принцип самоотбора (Б. Картер) и принцип целесообразности (И. Л. Розенталь).

Антропный принцип в постнеклассической науке. Разработка АП, различных его модификаций и интерпретаций почти сразу же пошла в разных направлениях. Наряду с физическими и космологическими проблемами, понимание которых связывалось с этим принципом, стали интенсивно обсуждаться и проблемы философско-мировоззренческие, включая такие, которые вели к нетрадиционным типам объяснения в космологии, науке вообще, порождали нетривиальные социокультурные смыслы. Поскольку АП, как выразился П. Девис, «это не физический, а антропный принцип», они так или иначе выходили за пределы неклассической науки. Подобные объяснения смысла АП и породили постнеклассический подход в этой области научного поиска, плодотворность которого одни авторы отстаивают, другие же рассматривают как «экстремизм». Одним из самых необычных вариантов постнеклассического подхода к АП стал принцип участия А. Дж. Уилера, который рассматривает Вселенную в свете оснований квантовой механики. Наконец, следует упомянуть и финалистский АП. Ф. Типлера, который, с антропной точки зрения, рассматривает отдаленное будущее Вселенной и по своему содержанию также выходит далеко за рамки неклассической науки.

Слабый антропный принцип. Слабый АП не вызывал особых дискуссий, вокруг него — в отличие, например, от сильного АП — научные страсти не кипели. Это понятно: ключевая для слабого АП идея о выделенности эпохи существования во Вселенной наблюдателя была всегда очевидной с точки зрения релятивистской космологии (хотя и не называлась принципом). Но дает ли слабый АП удовлетворительное объяснение совпадениям БЧ, или же не стоит пренебрегать и другими возможными объяснениями?

Формулировка слабого АП, данная Картером, звучит так: «наше положение во Вселенной с необходимостью является привилегированным в том смысле, что оно должно быть совместимо с нашим существованием как наблюдателей». Некоторые авторы считают ее тривиальной. На наш взгляд, она скорее не очень ясная.

Слабый АП стремится объяснить будоражащий исследователей вывод науки — совпадения БЧ, самым обычным, тривиальным, хорошо известным, даже классической физике, способом. Но является ли ссылка на существование познающего субъекта, наблюдателя, необходимой для объяснения названных совпадений или же для этого вполне достаточно отметить выделенность определенной эпохи эволюции Вселенной безотносительно к наблюдателю? Ответ на этот вопрос вытекает из анализа структуры слабого АП, включающей по крайней мере два уровня интерпретации.

1) Уровень физической картины мира (ФКМ): совпадение некоторых БЧ имеет место лишь в определенную эпоху эволюции Вселенной, которая по порядку величины оказывается равной времени жизни типичной звезды на так называемой главной последовательности диаграммы звездных расстояний Герцшпрунга-Рессела. Это совпадение, объясняемое современной теорией звездной эволюции, имеет место независимо от того, наблюдается ли оно, или нет. Иными словами, выделение эпохи, для которой характерно совпадение БЧ, объясняется, как и принято в процедуре современного научного объяснения, ссылкой на современные космологические и астрофизические теории;

2) более общий уровень НКМ: человек, наблюдатель смог появиться в нашей Вселенной лишь в ту же самую эпоху, в ходе процессов космической эволюции (не только астрофизических, но и химических, геологических, биологических) лишь после того, как были созданы предпосылки для его возникновения; а это прошло как раз в эпоху, для которой имеют место совпадения БЧ. Этот уровень интерпретации, очевидно, выходит за собственно астрофизические рамки. На этом уровне слабого АП, собственно говоря, и происходит объяснение некоторых свойств нашей Вселенной — принципа совпадения БЧ;

3) философско-мировоззренческий уровень интерпретации в слабом АП, на первый взгляд, не развит. Однако нет какой-то резкой границы между слабым и сильным АП, в структуре которого философско-мировоззренческий уровень является важнейшим. Тем самым и слабый АП включается в социокультурный контекст.

В свете сказанного, аргумент, согласно которому иную эпоху космологической эволюции некому было бы наблюдать и, значит, задать вопрос, почему Вселенная такова, какой мы ее наблюдаем, выглядит скорее данью определенному научному жаргону. Ведь слабый АП — неквантовый, он исходит из классического идеала описания явлений во Вселенной. Значит, с этой точки зрения, ссылка на наблюдателя в слабом АП не более необходима, чем в классической науке. Является ли это объяснение настолько надежным, что поиски всяких иных вариантов объяснения могли бы, как писал Р. Дике, направить исследователей по ложному пути? Такое высказывание кажется, конечно, удивительным в сфере космологии, которую иногда считают «принципиально политеоретической» наукой. На самом деле, эвристичность объяснения, предлагаемого слабым АП, зависит конечно от оценки теорий, на которых оно основывается (фридмановская космология, теория звездной эволюции). С нашей точки зрения, говорить о его окончательном характере пока еще рано.

Сильный АП. Наибольшие споры вызывает, несомненно, сильный АП, некоторые из его интерпретаций могут рассматриваться как антропные в собственном смысле слова и выходящие в сферу постнеклассической науки.

Вот формулировка сильного АП, выдвинутая Б. Картером: «...Вселенная (и, следовательно, фундаментальные параметры, от которых она зависит) должна быть такой, чтобы в ней на некотором этапе эволюции допускалось существование наблюдателей». Это пояснение — действительно антропный аргумент, а не физический принцип.

Цитированная формулировка сильного АП, несомненно, очень многозначна; включаясь в различные контексты (как научные, так и философско-мировоззренческие), она допускает целый спектр совершенно различных интерпретаций, в том числе выходящих за рамки оснований современной науки. Неоднократно отмечалась многозначность выражения «Вселенная должна быть такой...» Допустимо ли формулировать научные принципы по аналогии с принципами этическими, или же термин «должна» следует понимать в каком-то особом смысле? Не состоит ли смысл сильного АП в том, что человек, наблюдатель — некая цель, которая осуществляется в ходе эволюции Вселенной?

Несомненно, именно близость формулировки сильного АП телеологическим и теологическим идеям и вызвала «антропный бум». Многие авторы стали проводить аналогию между АП и одним из самых известных доказательств существования Бога: «аргументом от замысла». Мир очень сложен, его части настолько тонко подстроены друг к другу, что нельзя избежать заключения: мир есть «произведение разумного конструктора». Именно этот аргумент в связи с АП использовал Ф. Хойл: »Здравая интерпретация фактов дает возможность предположить, что в физике, а также химии и биологии экспериментировал «сверхинтеллект» и что в природе нет слепых сил, заслуживающих внимания». Хойл писал также: «Для теолога антропные свойства выглядят подтверждением веры в Творца, спроектировавшего мир так, чтобы удовлетворить в точности нашим требованиям; и этим для теолога проблема исчерпывается». Дж. Лесли писал, что для того, чтобы жизнь в нашей Вселенной могла, по его словам, «балансировать на лезвии бритвы» нужна была «меткость эксперта».

Каков же все-таки научный статус сильного АП, как следует относиться к выдвигаемым на его основе объяснениям того, почему Вселенная такова, какой мы ее наблюдаем? Отметим лишь следующие моменты.

Во-первых, цитированная формулировка сильного АП очень необычна, даже экстравагантна: а) ссылка на человека в структуре космологического объяснения всегда казалась чем-то, выходящим за границы принятых эталонов научности. Прежние идеи такого рода лишь потому не вызывали сенсаций, что оставались практически не замеченными. Но на этот раз они вызвали совершенно беспрецедентный всплеск эмоций; б) модальность долженствования отнюдь не свойственна научным принципам — в отличие, например, от этических, если, конечно, не прибегать к ухищрениям, ослабляющим или меняющим смысл выражения «Вселенная должна»; в) определенное сходство между сильным АП и «аргументом от замысла» делало его еще более необычным, усиливая социокультурное звучание этого принципа.

Во-вторых, многозначность формулировки сильного АП оказывается (гораздо большая, чем в случае других принципов науки) создается прежде всего философско-мировоззренческими интерпретациями сильного АП, примеры которых были приведены выше. Она давала повод вообще считать сильный АП философским. Тем не менее анализ этого принципа выявляет в нем и другие, научные смыслы.

В-третьих, многозначность интерпретации сильного АП дополняется выходящей далеко за рамки принятого в языке науки метафоричностью многих высказываний, призванных как будто пояснить смысл этого принципа, но лишь создающих дополнительные неясности. (Например, «Вселенная, в которой мы живем — это Вселенная, в которой живем мы» и т. п.) Конечно, выражение нового непривычного, проблематичного знания всегда содержит известную долю метафоричности. Может показаться, что эта метафоричность — своеобразный жаргон, как бы для посвященных, для которых смысл сильного АП совершенно ясен. Но это совсем не так. Многообразие интерпретаций АП встречается и у посвященных. Так, многозначность интерпретаций сильного АП была изначально заложена уже в тех пояснениях, которыми сопроводил его сам Б. Картер. С одной стороны, он пояснял его с помощью латинского изречения, внешне имитирующего один из философских афоризмов Декарта: «Я существую, поэтому мир таков, каков он есть». Однако получившийся в итоге парафраз картезианской философии не только метафоричен, но и допускает альтернативные интерпретации. Его можно интерпретировать и в духе «предустановленной гармонии», и в духе метафорического высказывания И. С. Шкловского «Вселенная — это мы» и т. д. И ни одна из этих интерпретаций формулировке сильного АП не противоречит!

Интересная интерпретация сильного АП как принципа чисто физического по своему содержанию была предложена И. Л. Розенталем; он назвал ее принципом целесообразности. Обсуждая сам термин «антропный принцип», И. Л. Розенталь писал: «На наш взгляд, этот термин слишком подчеркивает взаимосвязь численных значений ф. п. (физических постоянных — В. К.) и сложных (биологических) форм материи, в то время как в действительности эта связь осуществляется уже на более низких — ядерном и атомном — уровнях. С другой стороны, кажется неоправданным положить в основу физического принципа такое не совсем определенное (с точки зрения физики) понятие, как „биологическая форма вещества“». Но в сильном АП такое отделение его физического содержания нельзя произвести без ограничения смысла самого принципа. Именно поэтому И. Л. Розенталь и предложил заменить сильный АП принципом целесообразности. Вот смысл этого принципа, согласно И. Л. Розенталю: «...наши основные физические закономерности так же, как и численные значения ф. п., являются не только достаточными, но и необходимыми для существования основных состояний. Иначе говоря, если изменить что-то в физике, то должны произойти не только незначительные количественные изменения в физической картине, но и рухнет ее основа — существование основных состояний. Можно сказать, что физические законы (включая и численные значения ф. п.) подчиняются гармонии, обеспечивающей существование основных состояний. Термин „принцип целесообразности“ оттеняет необходимость данного набора численных значений ф. п. для существования основных состояний. Возможно, что тот термин не отражает все аспекты взаимосвязи между ф. п. и основными состояниями».

Для достаточно аргументированной оценки дискуссий вокруг сильного АП проанализируем детальнее структуру этого принципа — различные уровни его интерпретации и типы объяснения, на которые он претендует, или которые ему приписываются.

Следует прежде всего объяснить принцип «взрывной неустойчивости» нашей Вселенной по отношению даже к небольшим изменениям фундаментальных физических констант. Этот принцип выражен на языке физической картины мира (ФКМ). Какая-либо ссылка на человека-наблюдателя не только в нем отсутствует, но и вообще не является необходимой. Можно ограничиться лишь указанием на то, что во Вселенной с иными сочетаниями констант не было бы сложных физических структур. Но сильный АП может быть переформулирован и в более общем контексте, на языке единой научной картины мира: наша Вселенная такова, что условия для появления человека-наблюдателя оказались в ней «запрограммированы» с величайшей точностью. В обоих случаях необходимо объяснить, почему это стало возможным. То, что выступает объяснением, оказывается довольно гетерогенным, многоуровневым. В сильном АП выделяются высказывания, которые, сформулированы на уровне ФКМ, высказывания, выходящие за концептуальные рамки физики, и относящиеся к более общему уровню НКМ, а также высказывания философско-мировоззренческого уровня. По нашему мнению, все эти уровни взаимосвязаны, так что не следует противопоставлять их друг другу.

Интерпретация сильного АП на первом из этих уровней включает модель ансамбля вселенных, предложенную Картером, ее дальнейшее обоснование с точки зрения идеи «случайной Вселенной». Эта идея — ни что иное, как гипотеза в рамках неклассической картины мира. Но она опирается на совокупность фундаментальных теорий неклассической физики и современной космологической теории. Отсюда следует, что даваемое в данном случае объяснение «тонкой подгонки» фундаментальных констант вполне совпадает с традиционной схемой физического объяснения (насколько оно убедительно — вопрос другой.

Философско-мировоззренческий уровень интерпретации, на наш взгляд, — органическая часть сильного АП. Попытка его устранения едва ли возможна хотя бы потому, что именно в рамках этого концептуального уровня и возникали «антропные аргументы» и уже затем некоторые из них использовались для того, чтобы придать «антропные черты» или по крайней мере окружить «антропными метафорами» некоторые из других уровней АП.

Именно на этом уровне возникают попытки синтеза современной космологии и ряда традиционных философских идей, возрождающихся в новом социокультурном контексте. К ним относятся, в частности, высказанная в ином контексте еще Платоном и с трудом пробившая себе дорогу в современной науке благодаря Эддингтону идея о роли чисел в структуре мира. Он генерирует и объяснение того, почему фундаментальные физические константы в нашей Вселенной оказались столь хорошо подогнанными друг к другу, с самого начала обеспечивая возможность появления в ней человека, наблюдателя. Эти объяснения транслируются в другие концептуальные уровни сильного АП, зачастую вступая в противоречие с аргументацией, специфической для этих уровней. Например, у Картера, когда он предлагает интерпретационную модель ансамбля вселенных, ссылка на наблюдателя, в сущности, вовсе не обязательна, но для философско-мировоззренческого уровня она существенна. Конечно, повторим еще раз, сильный АП так же не может быть редуцирован философско-мировоззренческим идеям, как и к одним только физическим интерпретациям или же научной картине мира. Но нельзя ли все же — вопреки размышлениям Уоллеса — достаточно однозначно «отождествить» этот уровень интерпретации сильного АП с какой-либо одной философско-мировоззренческой традицией, а все остальные исключить? По нашему мнению, нет.

Научные идеи, особенно такого ранга, как АП, всегда могут быть включены в социокультурный контекст разными способами. Какой из них получает в данный момент перевес, зависит не столько от самих идей, сколько от тенденций, доминирующих в культуре. Сильный АП едва ли составит исключение. Никакого «единственно правильного» понимания этого принципа в духе той или иной философско-мировоззренческой системы, на наш взгляд, быть не может. Способы вписывания в культуру научного содержания сильного АП принципиально плюралистичны. В частности, несмотря на многочисленные попытки найти аналогию между антропными аргументами и «аргументом от замысла», ни к каким конкретным объяснениям в рамках научного знания это не приводит: идеалы и нормы научного объяснения не допускают введения сверхъестественных факторов. Более того, по нашему мнению, требование сильного АП: Вселенная должна быть запрограммирована на появление человека, наблюдателя — вполне может быть интерпретировано и без обращения к трансцендентным силам в рамках принципов саморазвития, самоорганизации, эволюции мира.

Даже в рамках одного мировоззренческого течения возможно совершенно различное понимание смысла идеи антропности в сильном АП. Некоторые авторы считали, например, что единственная альтернатива теологическим интерпретациям — идея «случайной Вселенной». Но при современном уровне наших знаний не менее доказательной выглядит вытекающая из принципов постнеклассической науки идея самоорганизующейся Вселенной, ее спонтанного возникновения. И напротив, как уже было отмечено, в понимании смысла идеи антропности, выражаемой сильным АП, существуют «сферы пересечения» между разными философско-мировоззренческими традициями. Скажем, идея об антропологической направленности процессов во Вселенной может разрабатываться и с позиций христианской теологии и с позиций материалистической диалектики, хотя и сопровождается принципиально разной аргументацией. То же самое можно сказать и об идее «случайной Вселенной».

Объясняет ли сильный АП, почему фундаментальные параметры и константы в нашей Вселенной оказались так хорошо подогнаны друг к другу, что стало возможно появление человека? Скорее, он позволяет сформулировать некий набор потенциально возможных объяснений. Среди них есть такие, которые при всей их необычности соответствуют традиционной концепции научного объяснения. В одних вариантах оно может быть физикалистским и вполне охватывается основаниями неклассической науки (идея «случайной Вселенной»), в других высказываются «экстремистские» надежды на более конкретную разработку антропного подхода, антропных объяснений в постнеклассической науке будущего (идея самоорганизующейся и спонтанной Вселенной). Некоторые варианты антропного подхода выходят далеко за пределы схемы научного объяснения, но ни один из них пока не доказал явного превосходства над другими. Дискуссия между сторонниками разных вариантов объяснения того, почему Вселенная такая, какой мы ее наблюдаем, с точки зрения сильного АП стимулирует научный поиск и углубляет революцию в астрономии.

Принцип участия («соучастника»). Несмотря на попытки отторжения «экстремистских» интерпретаций сильного АП в духе постнеклассической науки, такие интерпретации интенсивно пробивают себе дорогу, порождая идеи, которые сами их авторы называют «странными». К их числу принадлежит и принцип участия («соучастника»), выдвинутый А. Дж. Уилером. Это — интерпретация сильного АП в концептуальных рамках квантовой космологии. Вселенная рассматривается как объект нового типа — мегаскопическая квантовая система, на нее распространяется квантовый способ описания; тем самым создается совершенно новое видение Вселенной. Тот, кто думает о себе просто как о наблюдателе, говорит Уилер, оказывается участником. «В некотором странном смысле это является участием в создании Вселенной». Но известно, что квантовая теория познания, экстраполируемая на возможно более широкие научные контексты, относится к типичным чертам постнеклассической науки.

С позиций принципа участия антропный подход в космологии оказывается неустранимым. Роль человека, наблюдателя в структуре Вселенной, согласно этому принципу, неизмеримо больше, чем считалось до сих пор. Тем самым в АП вводится не только объектный, но и деятельностный аспект, он приобретает смысл, отличный от неквантового АП.

Интерпретация этого принципа на уровне НКМ вносит ряд примечательных изменений в понимание Вселенной как целого. Уилер задает вопрос, имеющий принципиальное значение не только для космологии, но и для самих квантовых идей: «...является ли Вселенная в несколько странном смысле своего рода „самовозбуждающимся контуром“? Порождая на некотором ограниченном этапе своего существования наблюдателей-участников, не приобретает ли в свою очередь Вселенная посредством их наблюдений ту осязаемость, которую мы называем реальностью? Не есть ли это механизм существования?» Ответы на эти вопросы, отмечает Уилер, «выходят за пределы сегодняшних возможностей... Мы не имеем представления, как поступать в предельной ситуации, когда играет роль очень большое число наблюдателей-участников и очень большое число наблюдений... Можно думать, что мы лишь тогда впервые поймем, как проста Вселенная, когда узнаем, какая она странная».

Принцип участия — несомненно эффектное интеллектуальное достижение, но судить о его эвристичности пока трудно. С точки зрения этого принципа «наблюдатель здесь и сейчас участвует в образовании ранней Вселенной, хотя это представляет собой обращение обычного хода времени». Вместе с тем квант не только «опровергает мечту Лапласа когда-либо узнать одновременно положение и скорости всех частиц во Вселенной», но и «уничтожает старую надежду на предсказание будущего. Надежды, которая в ретроспективе имеет почти теологический привкус». Но тогда «физика становится столь же историчной, как сама история». Уилер имеет в виду социальную историю, к которой присоединяется на основе принципа участия история природы.

Необычность принципа участия вызвала острую философско-мировоззренческую полемику, даже возрождение навсегда, казалось бы, изживших себя попыток приклеивания научным достижениям идеологических ярлыков. Например, Д. Я. Мартынов говорил следующее: «Право же, если бы не эта терминология, можно было бы подумать, что идет пересказ библейского ветхозаветного мифа о сотворении мира. Но Уилер цитирует более солидные источники от Парменида до Беркли». Конечно, подобные оценки настолько архаичны, что опровергать их нет необходимости. Но в них, хотя и в негативной форме, выражается отношение к одной из коренных черт принципа участника, связанного с пересмотром традиционных для науки представления о роли сознания в структуре Вселенной. Экстраполяция на Вселенную квантовых идей, генерированных неклассической наукой, приводит таким образом к грандиозным следствиям, выходящим далеко за рамки ее оснований. Они заставляют вспомнить самые экзотические моменты концепции селективного субъективизма, предложенные более полувека назад А. Эддингтоном. Интересная интерпретация смысла принципа соучастия в контексте идей лейбницевской монадологии была предложена С. Б. Крымским и В. И. Кузнецовым.

Финалистский АП. Казалось бы, финалистский АП, выдвинутый Ф. Типлером, стоит особняком среди различных модификаций этого принципа, так как он претендует не на объяснение прошлого или настоящего нашей Вселенной, а на предсказание ее отдаленного будущего. Кроме того, это единственная модификация АП, которая появилась под влиянием не космологических, а всецело философско-мировоззренческих соображений, относящихся к сфере христианской догматики. Тем не менее, финалистский АП, с нашей точки зрения, представляет собой одну из интерпретаций сильного АП. Если Вселенная должна быть такой, чтобы в ней на некотором этапе эволюции допускалось существование человека, наблюдателя, то почему не экстраполировать эту идею не только на прошлое, но и на будущее Вселенной, то есть считать, что Вселенная должна сохранить его. Такова, как хорошо известно, одна из центральных идей космической философии К. Э. Циолковского, которая своеобразно преломляется в финалистском АП. Смысл финалистского АП состоит в том, что «во Вселенной должно начаться производство информации, и оно никогда не прекратится».

Финалистский АП ставит ту же проблему, что и сильный АП: вот человек, какой должна быть Вселенная. Но понятие «разумная жизнь», по Типлеру, выходит за биологические рамки и охватывает все структуры, в которых возможно производство информации. Это опять-таки удивительно соответствует известным высказываниям К. Э. Циолковского.

По существу финалистский АП представляет собой такого же типа «требование» к нашей Вселенной, что и сильный АП, но только имеющий еще более четкую этическую (или, как иногда выражаются, «метаэтическую»), то есть социокультурную направленность. Но была ли «вечность жизни» запрограммирована только естественным развертыванием эволюционных процессов, или же она может быть достигнута лишь в ходе преобразования космоса «постсоциальным обществом?» Типлер выбирает вторую из этих возможностей (она, впрочем, не исключает и первую), что поразительно сближает его точку зрения с идеями космической философии К. Э. Циолковского. Таким образом, на философско-мировоззренческом уровне обосновывается не только объектный, но и деятельный аспект финалистского АП.

Есть достаточно веские основания считать философско-мировоззренческую интерпретацию финалистского АП, предложенную Типлером, релятивистским аналогом размышлений К. Э. Циолковского о космическом будущем человечества. Преобразующая деятельность человечества в космосе в обоих случаях выступает как неизбежность, хотя у Типлера она реализуется в мире с иными физическими свойствами, чем те, которые вытекали из космической философии. Но между этими двумя концепциями есть и одно фундаментальное отличие. Типлер — решительный сторонник идей антропоцентризма, в этом отношении он разделяет позиции Уоллеса, а не К. Э. Циолковского. По его мнению, АП исключает возможность существования внеземных цивилизаций, наша — единственная. Таким образом, у Типлера полностью отсутствует идея, согласно которой совместное преобразование космоса цивилизациями, находящимися на разных уровнях развития, выступает как общий для них императив или долг.

Научных оснований для выбора предсказываемого этим принципом типа моделей Вселенной — закрытой модели, пока нет. Единственный мотив такого выбора — согласовать релятивистскую космологию с идеей «вечности жизни» (то есть в данном случае — неограниченности процесса производства информации) и в конечном счете, с эсхатологическими догматами христианства — может рассматриваться как произвольный, даже фантастический. Предсказание о сценарии поведения Вселенной в будущем, формулируемое финалистским АП, при современном уровне знаний принципиально непроверяемо. Оно не окажется подтвержденным даже в случае, если предпочтение будет оказано модели замкнутой Вселенной: эта модель не связана с финалистским АП сколько-нибудь специфическим образом. Предсказание отсутствия внеземных цивилизаций вполне может оказаться ошибочным.

Тем самым финалистский АП представляет собой гораздо более сильный отход от традиционного понимания научного метода, чем, например, телеологические интерпретации сильного АП.

Этого вполне достаточно для скептического отношения к финалистскому АП. Но можно попытаться встать на менее жесткую точку зрения. Будем рассматривать финалистский АП не как сложившийся научный принцип, а как прогноз отдаленных перспектив человечества, возникший в культуре и транслированный в космологию в контексте антропного подхода. (Идею, подобную, скажем, монадам Лейбница, которая также находит сейчас космологические приложения, первоначально отнюдь не имевшиеся в виду). Тогда эпистемологические требования к финалистскому АП могут оказаться менее строгими. Мы увидим, что несмотря на свои социокультурные истоки и отсутствие в его пользу каких-либо собственно научных аргументов, финалистский АП эвристичен. Он способен не только углублять смыслы старых идей (например, о неизбежности освоения Вселенной, которая является стержнем космической философии К. Э. Циолковского, или об устранении тепловой смерти Вселенной), но и генерировать новые смыслы. В соответствии с духом постнеклассической науки он по-своему вносит в разработку научных проблем и даже в структуру научного знания человеческое, а именно этическое измерение. Конечно, это лишь философско-мировоззренческая «наработка» на будущее, способы ее космологической проверки совершенно неясны, а может быть и вообще отсутствуют. Но нельзя исключать, что когда-нибудь разработка финалистского АП приведет к более конкретным следствиям когнитивного плана.

Библиография

Астрономия и современная картина мира. М: ИФРАН, 1996

Библиотека института философии

Идлис Г. М. Революции в астрономии, физике и космологии. М., 1985

Ильенков Э. В. Космология духа // Наука и религия. 1988. № 8; 9

Казютинский В. В. Антропный принцип в неклассической и постнеклассической науке / Проблемы методологии постнеклассической науки. М., 1992

Казютинский В. В. Проблема структуры антропного принципа / Антропный принцип в структуре научной картины мира: История и современность. Л., 1989

Канке В. А. Концепции современного естествознания. М., 2003

Картер Б. Совпадения больших чисел и антропологический принцип в космологии / Космологий: Теории и наблюдения. М., 1978

Павленко А. Н. К.Э. Циолковский о «Причине космоса» и современная космология / Труды XXIV чтений, посвященных научной разработке наследия К. Э. Циолковского. М., 1991

Розенталь И. Л. Проблема начала и конца Метагалактики. М., 1985

Розенталь И. Л. Геометрия, динамика, Вселенная. М., 1987

Розенталь И. Л. Элементарные частицы и структура Вселенной. М., 1987

Шкловский И. С. Проблемы современной астрофизики. М., 1988

Тема № 314

Эфир 05.11.2003

Хронометраж 42:57

www.ntv.ru

Сайт управляется системой uCoz